Моя последняя любовь. Философия искушения - Джакомо Казанова
У меня было рекомендательное письмо к одной баронессе, имя которой я уже забыл. В одиннадцать часов я отправился к ней с визитом. Меня ввели в переднюю, попросив обождать, пока госпожа баронесса одевается. Вместе со мной дожидалась какая-то молодая и пригожая девица. Я сел на канапе рядом с нею, и вскоре завязался разговор:
– Конечно, мадемуазель близкая приятельница госпожи баронессы?
– Совсем нет, сударь, я не удостоилась такой чести и пришла сюда лишь для того, чтобы предложить мадам свои услуги.
– Не будет ли нескромностью спросить, какого рода услуги вы имеете в виду?
– Мне хотелось бы получить место гувернантки ее дочерей…
– О, у баронессы есть дочери?
– Трое малюток, прелестных, словно ангелы.
– Вместе с вами будет уже четыре ангела. Но я не представляю вас в роли гувернантки, вы еще совсем молоды, мадемуазель.
– Увы, сударь, меня вынуждает необходимость. Я сирота, а мой брат всего лишь лейтенант и не имеет возможности жертвовать многим ради меня. Что мне остается, как ни использовать начатки полученного в детстве хорошего образования?
– Сколько же вы надеетесь заработать здесь, мадемуазель?
– Пятьдесят экю в год.
– Это довольно скромно.
В ответ последовал тяжелый вздох.
– Мадемуазель, я весьма заинтересован вами. Где вы живете?
– У старой тетушки.
– Скажите, а если благородный человек предложит вам вместо того, чтобы быть гувернанткой маленьких девочек, занять такое же место у него, вы согласитесь?
– Конечно.
– Прекрасно, мадемуазель, я делаю вам это предложение. Вы будете получать пятьдесят экю в месяц.
– Неужели, сударь, мне представится счастливая возможность войти в ваше семейство?
– У меня нет семьи. Я холостяк, иностранец и провожу время в путешествиях. Если вам угодно согласиться, мы завтра же уедем.
– Только вдвоем! Вы шутите, это невозможно!
– Почему же нет?
– Но, сударь, ведь мы видим друг друга в первый раз.
– Это неизбежно, со всеми приходится встречаться когда-то впервые. Что касается знакомства, оно очень быстро установится, если вы проявите столько же заинтересованности, как и я.
Мой решительный тон быстро убедил юную девицу в серьезности предложения. Сам же я испытывал некоторое удивление, потому что, если сказать правду, у меня не было сначала подобных намерений, и все говорилось лишь для развлечения. Желая уговорить прекрасную незнакомку, я кончил тем, что убедил самого себя, будто серьезно увлечен. Без лишней самоуверенности можно было считать мои дела довольно успешными – я с удовлетворением заметил ее задумчивый и меланхолический вид и то, как она время от времени, словно невзначай, посматривает на меня. Не зная, конечно, всех ее мыслей, я тем не менее мог сделать заключение, и оно было в мою пользу. Я говорил себе: «Вот молодая девица, которую я могу ввести в большой свет, где она будет выступать с истинным достоинством». И уже не сомневался ни в ее уме, ни в ее чувствах. Переполненный сими прекрасными надеждами, я вынул из кармана два дуката и предложил ей в виде аванса за первый месяц. Она приняла их с очаровательной застенчивостью. Это было, как говорят французы, началом конца.
Тем временем меня пригласили к баронессе, которая настаивала, чтобы я был у нее завтра к обеду. Мой отказ весьма огорчил ее. Выходя, я уже не увидел в передней мою девицу. Мысли мои переменялись столь быстро, что на следующее утро в пять часов, когда надо было садиться в карету, я даже не вспомнил о ней. Мы не сделали и ста шагов, как кучер неожиданно остановился, ему бросили пакет, который он положил на империал, слуга отодвинул портьеру, и рядом со мной оказалась женщина. Это была моя вчерашняя незнакомка. В дороге она призналась, что разыграла сие маленькое представление, так как не хотела пересудов у меня в гостинице, где не преминули бы заметить, что я увез девушку, соблазнив ее.
– Может быть, вам даже помешали бы поехать вместе со мной?
– О, совсем нет, я боялась не этого. Хуже всего разговоры прислуги. Вообще-то я никогда не решилась бы последовать за вами, если бы не те два дуката, которые я имела несчастье принять от вас. Мне не хотелось, чтобы вы сочли меня обманщицей.
И вот я наедине с молодой девицей, которая, бедный ангел, упала ко мне, старому черту, прямо с неба и доверилась моему покровительству. По всей очевидности, благой гений направлял ее, ибо я не мог сделать ей ничего, кроме добра. По поводу ее отношения ко мне, я, хотя и имел уже позади более сорока лет, относил все за счет чувств, совершенно забывая, что тот аккредитив, который все мы носим на лице, давно у меня уже просрочен.
Мне не понадобилось много времени, дабы увериться, что прелестная незнакомка, приняв мое предложение, решилась подчиниться всем моим требованиям. Но это было не то, к чему я стремился. Я всегда желал одного – быть любимым, но после Заиры уже стал забывать, что это такое. Комедиантка Вальвиль явилась всего лишь капризом. В Варшаве – ни одной любовной истории. Спутницу мою звали Матон. Она очень хорошо говорила по-французски. На вопрос, так же ли хорошо она пишет, мне было показано письмо, написанное ее рукой и свидетельствовавшее о блестящем образовании. Она рассказала, что уехала из Бреслау, никого не упредив, даже свою тетку, которая, впрочем, вряд ли захочет снова увидеть ее.
– А ваши вещи?
– Они не стоят даже того, чтобы укладывать их.
– Ну, а этот сверток?
– Здесь рубашка, пара чулок, два платка и шесть платьев.
– Но что скажет ваш возлюбленный?
– Ничего, потому что я свободна.
– И всегда были свободны?
– Не скрою, у меня было два возлюбленных. Первый, настоящее чудовище, совратил и бросил меня. Другой – честный юноша, лейтенант, но без гроша. Уже год, как он служит в щтеттинском
