Михаил Девятаев - Николай Андреевич Черкашин
– Сколько тебе лет?
– Двадцать пять.
– До ста лет дожить хочешь?
– Хочу.
– Тогда по земле ходи. С такой ногой ты в небе не боец.
– Товарищ подполковник, я все равно летать буду! Нога – моя, родная, она же не деревянная. Она меня слушается!
Девятаев падает на спину и выписывает ногой пируэты.
– Я ею расписаться могу!
Михаил вставляет между пальцами карандаш и выводит на листке: «Девят…»
Подполковник удивленно хмыкает:
– Овощ тебе в помощь! То есть хрен с тобой! Но в боевую авиацию не пущу. Пойдешь в «воздушные извозчики» – на У-2.
Но даже в небесные тихоходы удалось попасть не сразу. Вторая медкомиссия оказалась еще строже, ее не подкупили никакие фокусы Девятаева с искалеченной ногой. Могли приговорить его к нестроевой службе, но, понимая, что имеют дело с отменным храбрецом, направили отчаянного лейтенанта в Высшую специальную школу при Генеральном штабе Красной армии – учиться на «разведчика». Это была серьезная школа, она готовила кадры профессиональных разведчиков.
Спецразведшкола находилась в Казани, и это несколько примиряло его с неожиданным поворотом судьбы. В Казани – Фаина.
Но как ей сообщить, что он едет в ее город? Письма идут теперь подолгу…
В Казани, не застав никого дома и не имея сил просто сидеть и ждать, он решил отправиться туда, где они чаще всего встречались – в кинотеатр «Родина» с танцевальным залом. А вдруг по старой памяти она заглянет туда? Он доковылял до улицы Баумана на костылях – общественный транспорт работал только до десяти вечера. Кинозал был уже полон, показывали «Девушку с характером», но его как фронтовика, да к тому же на костылях пропустили без билета. В фойе между сеансами играл джаз-оркестр, и зрители охотно танцевали. Ничто не напоминало войну, фронт, полевой аэродром… Разве что затемнение, все еще неснятое, несмотря на то что Казань находилась довольно далеко от прифронтовой зоны. А в остальном все было по-прежнему, даже мороженое продавали в буфете. Ну разве что публика одета не так броско и ярко, как до войны, да парней, особенно сверстников Михаила, совсем мало. Девушки, женщины танцевали большей частью друг с другом. Девятаева никто не приглашал: все видели, что он на костылях. Пуля немецкого летчика зацепила сухожилие, и любой врач рекомендовал бы ему забыть на время о танцах. Ходить бы толком научился… А ведь Фая говорила, что любит танцы больше жизни, и выйдет замуж только за того, кто хорошо танцует. Шутила, наверное? Но какая доля правды заключалась в этой шутке?
Он вел наблюдение за публикой, высматривал Фаину по всем правилам военной науки – по секторам. И это дало результат. В «правом секторе» зала он увидел ее, милую черноглазую Фаю. Вон она – кружится в вальсе вместе с подругой. Сердце заколотилось в ритме танца. Выждав, когда закончится музыка, он подошел к девушке с раскосыми глазами:
– Ну здравствуй, Фая.
От неожиданности она не сразу ответила, застыла в изумлении: перед ней стоял взрослый мужчина, летчик, да еще на костылях.
– Миша?! Ты?! Ты с неба свалился?
– С неба, – подтвердил Девятаев и обнял возлюбленную, да так, что оба его костыля с грохотом упали на пол.
С Фаей он мог стоять и без них. И даже, преодолевая боль, танцевать. Костыли стояли у стенки, пока они с Фаей кружились по танцплощадке. Это был подвиг. И девушка вполне его оценила. Она не стала подвергать мучениям своего кавалера и предложила погулять по городу. Потом они сидели на скамейке в сквере, и Михаил рассказывал, куда он «запропал» и почему так долго не писал. Да Фаина особо и не допытывалась. Она была счастлива, что они сидят вместе, что ее рука в ладони Михаила, что время отступило на три года назад… Вот если бы только завтра не надо было идти на работу в такую рань… Михаил проводил ее к самым дверям дома. Жаль, что в такое позднее время нельзя было заглянуть на огонек. Но они договорились сделать это завтра…
А назавтра Фаина приняла его предложение выйти за него замуж. Так 29 ноября 1942 года они сыграли скромную – по военным меркам – свадьбу. А потом прожили рука об руку, душа в душу 60 лет…
Сегодня никого из гостей той давней свадьбы уже не осталось, как нет и ее главных участников – жениха и невесты…
О мечети не было и речи, все понимали, что комсомолка и кандидат в члены ВКП(б) не имели права совершать религиозный обряд. Но положенный по традиции выкуп за невесту Девятаев выплатил, благо офицерское жалованье позволяло это сделать и в шутку, и всерьез. Свадьбу, как положено, играли в доме невесты. Несмотря на трудности с продовольствием на столе стояли тарелки с бараньей шурпой, лапшой, а по кругу ходило блюдо с ичпочмаками – треугольными пирожками, которые напекла Фаинина мама, ставшая теперь Михаилу тещей. Была и водка, хотя татарские свадьбы всегда справлялись без алкоголя. Но сделали скидку на войну и на «фронтовые 150 грамм». Фаина принесла из своей лаборатории немного медицинского спирта, его разбавили, подкрасили, и получилось – кому водка, кому коньяк…
Сразу же после регистрации брака они зашли в фотоателье и сделали первую семейную фотографию, которая нагляднее всех бумаг и печатей запечатлела новую супружескую пару. Это снимок Михаил увез с собой на фронт, он хранил его в удостоверении личности. Фотография и сегодня, несмотря на почти столетнюю давность, не поблекла, не потускнела…
А вот медовый месяц молодых супругов длился только одну неделю.
Учиться, когда боевые товарищи дрались в небе, постигать азы новой профессии, весьма далекой от неба, Михаилу с его понятиями о мужской чести было не с руки. И лейтенант Девятаев всеми правдами и неправдами добился отчисления из академии в действующую армию.
Отпуска в военное время полагались только по ранению, а уж никак не по свадьбе. Для прохождения дальнейшей службы, как было написано в командировочном удостоверении, Девятаева направили в авиационную часть, стоявшую под Ржевом. На дорогу от Казани до Ржева давалось не больше суток.
Молодые муж и жена прощались на перроне железнодорожного вокзала. Фая тихо плакала. Михаил обнимал ее. Все, что мог он ей обещать, так это писать письма – часто-часто… С тем и расстались.
В начале 1943 года лейтенант Девятаев прибыл в 714-й отдельный авиаполк связи, располагавшийся под Ржевом. И все будто бы началось сызнова, с казанского аэроклуба. У-2, «летающая парта». Правда, теперь былая «парта» стала боевой машиной: донесения и приказы, которые Девятаев доставлял в войска, имели оперативно-тактическое значение.
Историческая справка
У-2, или По-2 (Поликарпов-2), несмотря на его скромные размеры и возможности, пожалуй,
