Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов
Главным вопросом, который интересовал ученого на протяжении всей жизни, был вопрос о кризисе современного правосознания. Причину кризиса он усматривал в растущем разрыве позитивного права и нравственных оснований общественной жизни. В лице Новгородцева современники видели основоположника и общепризнанного главу идеалистической школы в русской философии права, вся деятельность которого была посвящена борьбе против юридического позитивизма и проповеди возрождения естественного права. Этот подход нашел теоретическое обоснование в его работе «Кризис современного правосознания» (1909).
Данная позиция сближала Новгородцева с идеями германского юриста неокантианца Р. Штаммлера и служила обоснованием этической (деонтологической) концепции права. На ее основании выстраивалась его критика других течений, в том числе искавших синтеза естественного права и позитивного права по линии психологической теории права. Тезис о кризисе позитивистского правосознания сближал его подход с представлениями таких русских мыслителей, как Б.Н. Чичерин и В.С. Соловьев, которым он посвятил специальные работы. С Чичериным его сближала общая постановка вопроса о соотношении права и государства: оба они отвергали позитивистский подход к праву, состоящий в рассмотрении позитивного права как простого веления государственной власти, и отстаивали тезис о праве как самостоятельном и объективном явлении, определяющем функционирование государства. Со вторым мыслителем, В. Соловьевым, их сближало представление об этической природе правовых отношений – понимание позитивного права как «гарантированного минимума нравственности».
Констатировав одним из первых новое деструктивное состояние общественного сознания революционного периода, Новгородцев видел его выражение в резком диссонансе реального (позитивного) права и «общественного идеала». Он пришел к выводу, что противоречие между старым положительным порядком и новыми прогрессивными стремлениями есть постоянная и неотъемлемая логика права. История права есть поэтому история постоянных изменений в праве, изменений, которые могут носить революционный характер. «Право, – говорил он в лекциях по истории философии права в 1904 году, – может обновляться, только отказываясь от своего прошлого. Это – Сатурн, пожирающий своих собственных детей. Путь, которым проходит история, означается, поэтому, обломками старых установлений, а нередко и потоками крови». Из подобных конфликтов и зарождается обыкновенно «естественное право» как «требование реформ и изменений в существующем строе». Правовые теории при такой интерпретации есть «идеальные планы общественного переустройства – планы будущего, более или менее близкого».
Следовательно, важнейшим индикатором для познания логики развития права является смена общественных и правовых идеалов, выражающая радикальные перемены в правосознании. Данный подход, сближающий Новгородцева с современными трактовками интеллектуальной истории (как смены основополагающих теоретических парадигм), был положен им в основу особой дисциплины – истории философии права. «История философии права, толкуемая им как история правовых и политических идеалов, – отмечал младший современник ученого, а впоследствии известный французский социолог права Г.Д. Гурвич, – была любимым и постоянным предметом его многолетнего университетского преподавания. По глубине и широте познаний в этой области ему не было равных ни в русской, ни в европейской науке».
В силу обстоятельств русской революции Новгородцеву не суждено было завершить этот труд, тогда как он мог стать «монументальным классическим исследованием по истории правовых идеалов, в котором глубина проникновения в философские предпосылки сочеталась бы с живым чувством исторической действительности». Однако мы можем реконструировать направления этой исследовательской работы по опубликованным частям лекционного курса, имеющим, впрочем, незаконченный, предварительный характер. Среди тем этих публикаций: политические идеалы Платона и Сократа; политические идеалы Древнего и Нового мира; лекции по истории философии права Нового и Новейшего времени; методологические проблемы общей теории права, в частности подходы к философскому изучению идей. Основной завершающий труд Новгородцева – «Об общественном идеале» (1917) – подводит итог этим размышлениям.
Идеал правового государства, который также должен рассматриваться как одна из идеальных моделей, выработанных человечеством, на практике может принимать различные исторические формы и включает, согласно ученому, следующий ряд параметров: равенство перед законом; гарантии личных прав; регулирующая роль государства; стремление к разрешению социальных конфликтов путем целенаправленной политики достижения консенсуса. Новгородцев выводит эту концепцию из представлений Макиавелли, Гоббса и Руссо, видевших в государстве замену церкви и источник нравственной жизни людей, а также Гегеля, провозгласившего государство воплощением нравственной идеи на земле.
Собственно теорию правового государства представляли в Англии – Бентам, во Франции – Констан и Токвиль, в Германии – Гегель и Штейн. На основе построений этих мыслителей конструировался своеобразный идеальный тип правового государства, который затем использовался при анализе его конкретных исторических и национальных проявлений. Новгородцев говорил о построении «идеального государства» – «иероглифа разума», конструируемого «с устранением всех случайностей исторической обстановки», но подчеркивал необходимость различать этот идеал и реальность.
Фактически он развивал идеи, близкие М. Веберу, создавшему теорию идеальных типов как метод познания социальных и правовых явлений. Эта теория способствовала преодолению утопических и догматических построений в социальных науках. «Горячий противник всяческих утопий, политических и социальных, П.Н. Новгородцев, – отмечал крупный юрист, один из лидеров кадетской партии Н.В. Тесленко в речи 1924 года, посвященной его памяти, – боролся против них еще и потому, что эти утопии, приводимые в жизнь, всегда только угнетали человечество. Выше всего должна стоять человеческая личность; она должна быть величиной самодовлеющей, а не служить средством достижения каких-либо целей». Нельзя надеяться на создание социального строя, способного окончательно разрешить существующие проблемы, например вполне реализовать идеал свободной личности. К этому можно только стремиться. Теории, декларирующие такую возможность, как, например, коммунизм, методологически порочны, так как допускают прекращение движения – конец истории. Поэтому «оставленное им научно-философское наследство будет крупнейшим вкладом в ту литературу, которая борется с социализмом».
Вклад Новгородцева в гуманитарную мысль состоит в чрезвычайно ясной постановке вопроса о соотношении идеологии и утопии, общественного идеала и способов его достижения. Эта постановка вопросов, которые разрабатывались в XX веке К. Маннгеймом, X. Арендт, Р. Ароном, К. Поппером и другими либеральными мыслителями, фактически восходит к Новгородцеву, ясно видевшему опасность беспочвенных радикальных доктрин, которые, овладевая массовым сознанием, обретают самостоятельное функционирование в обществе, причем могут играть чрезвычайно деструктивную роль. Утопический характер и недостижимость коммунистического идеала делают его сторонников фанатиками, бессильными перед логикой истории.
Не все современники могли признать этот вывод. Новгородцев, по мнению левых критиков, увидел в кризисе большевизма кризис социализма и коммунизма как стремления найти рай на земле. Но плох, полагали они, не идеал, а его искажение большевиками. Сейчас, когда появилась возможность сравнивать опыт различных диктатур XX века, мы знаем, что прав именно Новгородцев, а не его критики. Отметим справедливость самого подхода: позиция правоведа выражалась в отрицании всякого финализма – веры в возможность окончательного и безусловного торжества какой-либо одной идеологии или проектируемых ею институтов. Веры, которая объединяет самые различные тоталитарные доктрины – от большевизма и национал-социализма до красных кхмеров и сторонников
