Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов
Но события шли с калейдоскопической быстротой, и летом 1917-го от этих победных настроений Е.Н. Трубецкого не осталось и следа. Быстро менялось, «демократизируясь», и его родное Калужское земство, обновляясь за счет нецензовых элементов. Евгений Николаевич предчувствует: «Надо ожидать, что собрание (земское. – В.Ш.) будет не из приятных». И уже мечтает, чтобы его миновало избрание в Учредительное собрание. В письме к Маргарите Кирилловне снова прорвалось признание: «Боже мой, сколько у меня в душе отвращения к политике, и какая неохота ею заниматься. А заняться придется». И с горечью Трубецкой замечает, что «армии нет, потому что нет дисциплины… в центральную власть никто не верит». В июльские дни он с тревогой ждал в Бегичеве известий из «злополучного Петрограда» и «хоть немного порадовался известию о подавлении подлого петроградского мятежа». Но революция настигала и в деревне: «настроение крестьян становится нервнее», «уже много земель захвачено».
«Углубление революции» шло полным ходом. Трубецкой вернулся в Москву и жил политическими надеждами, но главное, как свидетельствует его сын Сергей Евгеньевич, – погрузился в церковную общественную жизнь. Избрание московского митрополита, Поместный собор, в котором Е.Н. Трубецкой избран председателем от мирян, восстановление патриаршества (что он горячо приветствовал), работа в Патриаршем совете – все это захватывало. Два раза, отправляясь на заседания Поместного собора, он, во время вооруженного восстания, буквально попадал
под пули. Но верил: «Не даром льется теперь кровь мучеников, не даром мы теперь пьем чашу до дна». Участвуя в многотысячном крестном ходе по случаю избрания патриарха, князь Трубецкой видел настроение верующих и полагал, что происходившее на Красной площади «есть начало воскресенья России, а воскресенье не бывает без смерти».
После прихода к власти большевиков Н.Е. Трубецкой и его семья хотели уехать туда, где «зрели силы для отпора большевизму», – на юг. Из-за работы Трубецкого в Высшем церковном управлении отъезд пришлось отложить, хотя его положение при новой власти было «далеко не безопасное». И усугублялось тем, что он и в своей университетской деятельности не кланялся представителям этой власти. Когда 8-14 июля 1918 года состоялось совещание по реформе высшей школы (собралось около четырехсот человек) и на нем выступили руководители советского образования Луначарский, Штернберг, Рейснер, Трубецкой решительно возражал главному докладчику, М.А. Рейснеру, у которого когда-то был научным руководителем в Киевском университете.
В те месяцы Трубецкой знал о работе антибольшевистской информационной организации, так называемой Азбуки В.В. Шульгина, держал связь с французским генеральным консулом в Москве Гренаром. Он был неискушен в конспиративных делах, и, вероятно, только случайностью можно объяснить, что он не подвергся аресту. Однако тучи над его головой сгущались. Бывшего варшавского генерал-губернатора, а позднее командующего Северо-Западным фронтом генерала Жилинского выпустили из тюрьмы на поруки Трубецкому. Однажды генерал пришел к нему и сказал, что его вновь хотят арестовать, поэтому он собирается бежать из Москвы и, чтобы не подвести Трубецкого, сообщает об этом. Нависшая угроза стала вполне осязаемой, и пришлось срочно принимать меры. Сын Сергей достал ему фальшивый пропуск и украинский паспорт на имя Торленко. Дома ему слегка изменили внешность, подстригли бороду, и сын отвез его на старом извозчике на Брянский вокзал. С приключениями (он описал их в воспоминаниях, напечатанных потом в «Архиве русской революции») Трубецкому удалось добраться до Киева, потом до Одессы. Через некоторое время из советских газет, под заголовками типа «Не стая воронов слеталась», его семья в Москве узнала, что несколько бывших членов Государственного совета и среди них князь Трубецкой съехались на политическое совещание на Юге России. Сын Сергей вспоминал, что разными путями и из разных мест родные получили потом от Евгения Николаевича несколько посланий. Первые еще полны надеждами на скорое свидание с близкими и на помощь союзников России. Потом письма стали дышать все большей тоской, тревогой, безнадежностью.
Е.Н. Трубецкой активно работал в антибольшевистском Совете государственного объединения. Несколько раз, по его поручению, ездил к А.И. Деникину, хорошо знал обстановку на Юге России и настроение Белой армии. После провала ее наступления на Москву в 1919 году он очень изменился. Зимой 1919-го в Ростове, незадолго до отступления белых, заходил иногда в редакцию газеты «Великая Россия». Один из сотрудников газеты вспоминал: «Сядет у железной топящейся печки и сидит так, не снимая шубы, греется, у него тогда болели и зябли ноги. Сидит часа два, не скажет ни слова. Кто знал его ранее, тот поймет, как это на него непохоже. Какой он был живой, блестящий на слово человек».
С белой армией он прошел до Новороссийска. Там порой бывал у В.М. Пуришкевича – они играли в шахматы. Пуришкевич умер от сыпного тифа – ему успели устроить пышные похороны. Евгений Николаевич умер вскоре, и тоже от сыпного тифа. Новороссийск находился уже в лихорадке эвакуации, и его смерть, последовавшая 23 января 1920 года, осталась почти незамеченной. В начале 2000-х определили примерное место его захоронения и установили там памятный камень.
«Жизнь стремилась к освобождению индивида от опеки…»
Габриэль Феликсович Шершеневич
Андрей Медушевский
Габриэль Феликсович Шершеневич (1863–1912) родился в родовом имении в Херсонской губернии, в семье потомственного дворянина-католика, генерал-майора российской службы. В 1881 году он окончил 2-ю Казанскую мужскую гимназию, а в 1885-м – юридический факультет Казанского университета, где был оставлен на кафедре торгового права для подготовки к профессорскому званию. С 1887 год он – преподаватель кафедры торгового права и судопроизводства, а с 1888-го – приват-доцент Казанского университета.
Дальнейшие вехи в карьере таковы: 1888 – защита магистерской диссертации «Система торговых действий: критика основных понятий торгового права»; 1891 – защита докторской диссертации «Авторское право на литературные произведения». С 1892 года – экстраординарный, а затем ординарный профессор Казанского университета по кафедре торгового права и в то же время по кафедре гражданского права и судопроизводства (1896–1905). 1899–1902 – председатель Казанского юридического общества. С 1906-го – профессор кафедры торгового права на юридическом факультете Московского университета (в 1911 году Шершеневич покинул университет
