Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов

Имея эту надежду, он не остался над схваткой. Он считал, что нельзя быть «никаким», чувствовал ответственность перед «беспредельным пространством» – Россией. Евгений Николаевич вплотную занялся работой в родном Калужском земстве. Дела и там не слишком радовали, и там он получил грустное впечатление. Во всем – «ежеминутные напоминания о том, что у нас все идет к черту – легкомысленное равнодушие находящегося на краю погибели к собственной участи!» Это проявилось и в новых выборах от земства в Государственный совет: «выбрали полное ничтожество Булычева, который будет без речей проваливать все начинания Думы». У земского собрания – «никакого направления и заботы о России». И это при том, что «вдруг хлынуло» колоссальное множество жизненных вопросов, «все учетверяется» – аграрное, медицинское, ветеринарное, школьное дело и т. д., а старая организация земства к этому совершенно не приспособлена. «Просто не успеваем, – писал он Морозовой, – рук, времени не хватает, а нужно в десять раз больше… Просто голова кругом идет, потому что чувствуем, что дело – творческое, созидание России, но никто не знает, как за него взяться, потому что стало совершенно новым; идет бестолочь и анархия…»

Вместе с тем Трубецкой совершенно убежден, что его присутствие на земских заседаниях крайне необходимо и потому – «общественно немыслимо уехать!». Он доверительно писал Морозовой: «Я занят восемь часов в сутки земством и чувствую, что уехать – значит обречь на провал ряд жизненных и самых благих начинаний… симпатичнейших и нужнейших дел». Порой он спасал губернское земство, не позволяя ему увязнуть в словопрениях и давая импульс, «чтобы что-нибудь было сделано». Участвуя в работе земства, в канун нового, 1914, года он был уверен: «Время крайне интересное. Масса творческих задач и неприспособленность к ним старых форм жизни. Задачи удесятерились, а мы все приступаем к ним благодушно, неспешно, по-дедовски… А между тем изо всех щелей на нас ползут вопросы: все, чем жили „деды“ и мы до сих пор, никуда не годно, надо заново создавать земледелие, скотоводство, медицину, ветеринарию, агрономию. Изо всех щелей ползет нам на смену негодующий и презирающий нас третий элемент – доктора, агрономы, ветеринары, инженеры, которые, очевидно, смотрят на нас как на „извергов-помещиков“: они делают дело, а мы „обедаем и делаем визиты“». «Конечно, – оговаривался Трубецкой, – преувеличиваю, но это на три четверти – правда! Обломова надо разбудить: иначе ему, т. е. нам – даст пинка этот третий элемент, воцарится и… создаст социалистическую культуру, которая может оказаться похуже нашей, „дворянской“. В десять раз лучше – какая-нибудь смесь из нас и из них. А то совсем погибнет Россия („А хорошая была страна“). Надо делать для земства в десять раз больше, и можно это в небольшое время, если расстаться с патриархальным бытом».

Но в целом Трубецкой вынес довольно грустное впечатление от земских собраний: хотя снизу и росла сила в лице кооперации, зато «у нас наверху надвигается оскудение, а за ним разложение. Имения продаются, дворяне уходят, и в земстве людей нет: на место ушедших новых сил не является, и заменить их некем. Мы от этого выбрали всю старую управу, что равняется катастрофе: из пяти человек только два работника. И положение временно безвыходное: дворянское земство оскудело, но та новая сила, которая его заменит, покуда еще не подросла. Если пустить сейчас в большом числе мужика, он забаллотирует всех дворян, стало быть, уничтожит все, что остается культурного, и упразднит культурные начинания». Но все это он считал «временным и начальным»: потом жизнь возьмет свое, и из недр кооперации опять народится культура.

Тем с большим удовлетворением Трубецкой отмечал быстрый рост партии прогрессистов. Уже в ноябре 1907 года он обращал внимание на то, что в Думе нарождается и «не по дням, а по часам» растет новая группа, которая «уже теперь играет роль конституционного центра». «Она еще не вполне определилась и пока называет себя „группой беспартийных прогрессистов“, но она имеет несомненные шансы развиться в будущем в сильную политическую партию». Евгений Николаевич и лично принимал участие в создании этой партии. В начавшихся в 1908 году «экономических беседах» прогрессивных предпринимателей с либеральными профессорами он – неизменный собеседник. Его коллега по этим встречам, единомышленник, сотрудник «Московского еженедельника» С.А. Котляревский пропел настоящий панегирик прогрессивным предпринимателям складки С.И. Четверикова, А.И. Коновалова, братьев Рябушинских, во многом объясняющий взаимную тягу элиты интеллигенции и представителей бизнеса: «Какая действительно громадная политическая миссия лежит на торгово-промышленном классе. Он обладает капиталом, т. е. творческой силой, которая должна преобразовать земледельческую Россию, обладает огромным могуществом, которое станет явным, когда представители класса поймут свою миссию… Эти люди могут, как никто другие, содействовать сейчас возрождению России… В союзе со здоровыми элементами интеллигенции эти руководители торгово-промышленной России могут стать… зодчими новой России… В них сквозит могущество творческих сил». Многие их этих прогрессивных предпринимателей давно были знакомы Трубецкому: они вместе работали в ЦК Партии мирного обновления и теперь создавали вместе новую партию прогрессистов, вошли в ноябре 1912 года в ее Московский комитет.

…Разразилась Первая мировая война. Мыслью и душой Трубецкой – целиком на войне. И с радостью отмечает всюду «большой и светлый подъем». Морозовой он пишет: «Исключительно одним я живу сейчас: Россия, сын Саша, колебания между верой в нашу победу и страхом из-за неудач французов, ужас от потоков крови, которые льются, как никогда от начала мира, – все это как-то слилось в состояние острой тревоги». Казалось, надо деятельно окунуться в этот подъем. Самое большое и важное он усматривал в том, что такой подъем «не может не победить: святая Русь просыпается и с Божьей помощью идет безо всякой выгоды для себя – освобождать народы!., должна победить правда Божья!». Главный смысл войны Трубецкой видел в возрождении религиозного сознания – в этом духе выдержаны его известные статьи «Борьба двух миров», «Патриотизм против национализма» и др. В тот «патриотический» период он даже тяжелое поражение русской армии под Сольдау воспринял как предостережение («чтобы мы не зазнавались») и все еще считал, что «очищается и просыпается Россия». Трубецкой чувствовал необходимость обстоятельно развить свой взгляд на войну. В ноябре – декабре 1914 года он, как представитель Всероссийского союза городов, читал патриотические лекции во многих городах России: Москве, Петрограде, Воронеже, Саратове, Курске. Делясь впечатлениями от поездок, писал, например, что настроение в Саратове – гораздо более цельное, чем в Москве, ибо «несъеденное скептицизмом, привозимым