Евреи в России: XIX век - Генрих Борисович Слиозберг

еще в конце шестидесятых годов сделался известным своими статистическими работами по уголовной юстиции. Он был первый русский ученый, который установил связь между увеличением преступности и внешними Причинами, в частности временами года. Затем пользовалось большой популярностью составленное им руководство для мировых судей[222]. Десятки тысяч мировых судей в России, не юристы, были бы беспомощны при исполнении своих обязанностей и погубили бы репутацию нового в России института выборного суда, если бы Неклюдов не дал им руководства, по которому они учились и судили. Для нас, евреев, Неклюдов имел особое значение. Мои первые встречи с ним были на чисто научной почве, и я тогда не знал, что имею дело с человеком, который, состоя на государственной службе по Министерству юстиции, в бытность министром графа Палена, имел мужество в качестве члена комиссии по еврейскому вопросу под председательством товарища министра внутренних дел князя Лобанова-Ростовского в 1880 году подать решительный голос за полное уравнение евреев в правах с остальными гражданами. Этот свой голос — единственный в комиссии — он обосновал в обширном докладе, который стал мне известен лишь в конце девяностых годов и был, по моей инициативе, издан особой брошюрой[223]. Этот доклад — плод истинно государственного воззрения на еврейский вопрос. Удивительно то, что этот доклад не повредил карьере Неклюдова, что неминуемо случилось бы, если бы доклад был представлен в комиссию, работавшую по еврейскому вопросу при последующих министрах. Впоследствии Неклюдов был товарищем министра внутренних дел при Сипягине, но влияния на улучшение положения евреев, обострившегося особенно в начале этого столетия, он не имел.

Другой деятельный член Юридического общества был профессор Н.С. Таганцев; тогда он был уже сенатором уголовного кассационного департамента. И он сыграл некоторую роль в еврейском вопросе.

В 1888 году возникло дело по поводу отказа киевского старшего нотариуса в утверждении купчей крепости на дом, купленный в Киеве женой кандидата права и присяжного поверенного А.М. Гольденберга. Дело прошло все судебные инстанции и, по жалобе на киевскую судебную палату, поступило в гражданский кассационный департамент Сената. Возник принципиальный вопрос, пользуется ли жена кандидата прав, имеющего безусловное право повсеместного жительства и поэтому не лишенного права приобретать недвижимую в Киеве собственность, таким же, как и муж, правом приобретать недвижимую собственность. Этот вопрос был первый, на котором отразилась уже ясно выраженная политика правительства — отнимать постепенно права у тех категорий евреев, которым эти права были дарованы в предшествующее царствование, начиная с закона о купцах 1859 года. Возникшее сомнение было передано на рассмотрение общего собрания кассационных и первого департамента Сената, то есть той инстанции, решения которой, опубликованные для всеобщего сведения, и фактически дополняли закон, а впоследствии иногда и изменяли явный смысл закона. Докладчиком по этому делу в общем собрании был Н.С Таганцев. По его мнению, вопрос должен был быть решен отрицательно. Чтобы убедить большинство сенаторов, из которых еще многие помнили традиции беспристрастия и законности, Таганцеву пришлось привести ряд аргументов искусственного характера, не лишенных, можно сказать, талмудического остроумия. Право жительства вне черты оседлости, по его мнению, есть право, которое сообщается мужем жене лишь в интересах совместного пребывания. Право жительства евреев с высшим образованием есть личная привилегия. Такой же личной привилегией является и вытекающее из права жительства право приобретать недвижимое имущество вне черты оседлости. Жена привилегированного еврея имеет не самостоятельное право жительства, а производное; приобретать же недвижимую собственность могут только лица, пользующиеся самостоятельным правом на повсеместное жительство; и потому жены лиц означенной категории могут пользоваться лишь правом жить вместе с мужем, но не правом приобретать дома, имения и т. п. Эта аргументация «убедила» большинство сенаторов, и, таким образом, по инициативе профессора Таганцева с тех пор укоренилась теория «производного права жительства» жен евреев, пользующихся правом повсеместного жительства. Эта теория легла в основу дальнейших ограничений прав евреек впоследствии. Так, например, ограничено было право жен евреев, окончивших университеты, на проживание для лечения в городе Ялте, в Крыму, после того как в 1892 году Ялта и Ялтинский уезд были изъяты из категории местностей черты оседлости. (Это было сделано потому, что Александр III стал ездить для пребывания в Ливадию возле Ялты.) Нуждающиеся в климатическом лечении в Ялте жены врачей и присяжных поверенных — евреев лишены были права туда приезжать иначе, как в сопровождении мужей. По жалобе одесского присяжного поверенного Бернштейна, одно такое дело доходило до первого департамента Сената, оттуда в первое общее собрание Сената, а оттуда, за разногласием сенаторов, в Государственный совет, который признал, основываясь на мотивах, изобретенных Таганиевым в 1889 году, что жена Бернштейна не пользуется правом пребывать в Ялте без мужа, так как ее право как бы «планетное», а не «звездное». Астрономия применена была и в том, что отраженный свет на расстоянии не может действовать, и муж, пребывающий в Одессе, не может сообщить своей жене прав проживать вне Одессы. В Москве, в бытность генерал-губернатором великого князя Сергея Александровича, это же разъяснение Сената дало основание московской полиции изгонять из Москвы жен врачей, присяжных поверенных, инженеров, купцов 1-й гильдии, если их мужья хотя бы временно отлучились из Москвы; сделан был, таким образом, дальнейший шаг, — жены не только не могут отъезжать за черту оседлости от мужей, но обязательно должны следовать за мужьями, не разлучаясь с ними даже на короткое время. Такова была забота антисемитской политики о семейных узах у евреев. Много тяжелых минут причиняло евреям остроумие Таганцева.

Но в области научной Таганцев, сохранивший профессуру в Училище правоведения, продолжал стоять на высоте европейской научной мысли и оставался достойным учеником гейдельбергского профессора Миттермайера и последователем гуманиста XVIII века Беккарии, убежденным противником смертной казни и борцом против применения ссылки для преступников. Вместе с тем он критически относился к новаторству в науке уголовного права, принадлежал к так называемому классическому направлению, не уверовавшему в спасительность новых направлений школы итальянской и социологической. Будучи, после Фриша, председателем высочайше утвержденной комиссии для составления Уголовного уложения, а до того — одним из главных редакторов его, Таганцев уже не делал докладов в Юридическом обществе, но живо интересовался его трудами и принимал деятельное участие в его заседаниях.

Как член Государственного совета, в последние годы Таганцев переменил свое настроение в области еврейского вопроса. В свое время я укажу на случай, когда Таганцев высказался за равноправие евреев.

Деятельное участие в трудах уголовного отделения Юридического общества принимал сенатор уголовного кассационного департамента Э.Я. Фукс. В начале девяностых годов он был переведен в первый департамент Сената и, как