Молотов. Наше дело правое [Книга 2] - Вячеслав Алексеевич Никонов
Среди тех немногих, кто специально приехал повидать Молотовых в Улан-Баторе, была народная артистка Ольга Лепешинская, бабушкина воспитанница и коллега по попечительскому совету детдома № 22. «Большой театр приехал на гастроли в Китай. Полина Семеновна вызвала меня телеграммой, и я приехала в Монголию. Там был маленький балетный кружок, и педагог Соколов учил монгольских ребятишек балету. Мне было на что посмотреть. Пришлось даже сделать кое-какие замечания, которые педагог просит. Но сделала я это деликатнейшим образом, только через “хорошо”»[1502]. Так что монгольская балетная школа чему-то обязана и советскому послу с его супругой.
В марте 1958 года состоялся очередной съезд Монгольской народно-революционной партии. Прибыли делегации братских партий, в том числе и от КПСС во главе с Игнатовым. Он Молотова не только не пригласил на встречи с монгольскими лидерами, как того требовал протокол, но даже не встретился с ним. Посол присутствовал на первых заседаниях съезда, но покинул зал при выступлении Игнатова, который не только похвастался успехами Советского Союза, но и рассказал о разгроме антипартийной группы и раскритиковал Молотова. Это было воспринято монгольским руководством как бестактность: чего же тогда его прислали в качестве посла, чтобы затем разнести на съезде МНРП? Недоумевали зарубежные гости. Когда советская делегация покидала Улан-Батор, Молотов, естественно, был среди провожавших. Но Игнатов не удостоил его ни рукопожатием, ни взглядом.
Делегации других компартий также обошли стороной советское посольство, за одним исключением. Его посетил, как ни парадоксально, глава югославской делегации и бывший посол в Москве Мучинович, не обязанный следовать кремлевской дисциплине. Они проговорили несколько часов, вспоминая общих московских знакомых и обсуждая международные события. Молотов пожаловался, что монгольский климат плох для Полины[1503]. Он не сказал, что ему самому климат не пошел на пользу. От Монголии у него будут случаться частые воспаления легких.
Молотов любил путешествовать по Монголии. И очень часто в этих поездках его сопровождал председатель монгольского правительства Цеденбал. Есть фотографии, на которых они вместе бродят по горам — Молотов с носовым платком на голове. Он любил, когда жарко, надевать не шляпу, а носовой платок, завязав узлом каждый из четырех углов, что превращало платок в шапочку. Рассказывают случай, как они заблудились в степи где-то на границе с Китаем, куда не то что из столицы — из аймачного или сомонного центра никто на заезжал. Увидели юрту. Хозяин узнал Цеденбала, засуетился, зарезал барана. В теплой юрте гости увидели на почетном столике-курэ рядом с буддийскими божествами и семейными фотографиями небольшие портреты Сталина и Молотова. Когда хозяин разглядел, что у него в гостях Молотов-гуай (уважаемый), то тут же побежал резать второго барана[1504].
Раздражение против Молотова в Москве продолжало копиться. Он общался с китайскими дипломатами, о чем становилось известно. 25 сентября 1958 года Президиум ЦК рассмотрел вопрос «О высказываниях Молотова с китайскими товарищами» и постановил: «МИДу вызвать Молотова и сказать, что он поступил неправильно. (Без протокола.)»[1505]. Судоплатов, который в 1953 году был приговорен к пятнадцати годам тюрьмы, вспоминал, как осенью 1958 года его отвели в кабинет Серова:
— Если вы вспомните о каких-нибудь подозрительных действиях или преступных приказах Молотова и Маленкова, связанных с теми или иными делами внутри страны или за рубежом, сообщите мне. Останетесь живы, и мы вас амнистируем[1506].
В начале 1959 года Хрущев, который после изгнания Булганина за связи с «антипартийной группой» руководил уже и партией, и правительством, созвал внеочередной съезд КПСС для принятия теперь уже семилетнего плана (пятилетний не очень выполнялся). Он заявил, что «социализм победил не только полностью, но и окончательно» и страна вступила в новый этап развития — «период развернутого строительства коммунистического общества». Непосредственной задачей провозглашалось: «превзойти наиболее развитые капиталистические страны по производительности общественного труда, по производству продукции на душу населения и обеспечить самый высокий в мире жизненный уровень». Нашлось место в докладе и для антипартийной группы.
— Теперь все видят, насколько была права наша партия, ее Центральный комитет, решительно осудив и отбросив прочь презренную группу фракционеров и раскольников[1507].
Делегаты тоже соревновались в эпитетах. Украинский первый секретарь Николай Подгорный уверял, что «украинский народ снова и снова убеждается, насколько безнадежными были мерзкие, по сути, предательские попытки Маленкова, Кагановича, Молотова, Булганина и Шепилова свернуть партию с ее ленинской генеральной линии». Московский секретарь Устинов восхищался мудростью ЦК, разгромившего «эту презренную группу», чья роль являлась «особенно подлой и предательской». Полтавский колхозник Бойко клеймил «трижды презренную антипартийную группу». «Жалкой группой обанкротившихся раскольников и фракционеров» называл их Поспелов[1508]. И так — всю неделю работы XXI съезда КПСС.
26 марта 1959 года Общее собрание Академии наук СССР постановило: «Лишить Молотова Вячеслава Михайловича звания почетного члена Академии наук СССР как участника раскольнической политической группы, выступавшей против интересов народа, не оправдавшего высокого звания почетного члена Академии наук СССР»[1509]. Нет сомнения, все эти и многие другие выпады были болезненными не только для Молотова, но и для всей нашей семьи. Цель была одна — добиться безоговорочного раскаяния и признать правоту Хрущева. Но сломить Молотова было невозможно. А размеренная жизнь в Улан-Баторе располагала к размышлениям и оставляла на них много времени.
28 июня 1959 года из-под пера Молотова вышла рукопись «Ревизионизм и КПСС (заметки для себя)»: «Невероятно, что в СССР, где уже десятки лет не существует партий, кроме КП, и где наша партия вобрала в себя подавляющую массу политически активных граждан со всеми их неисчислимыми настроениями прошлого, в КПСС не было бы ревизионистских тенденций. Сам тот факт, что этот вопрос не обсуждается, даже не ставится, свидетельствует об оппортунистической закваске, глубоко проникшей в ряды КПСС. Необходимо проявлять исключительную осторожность в оценке этого вопроса, чтобы не стать жертвой привязанности к “старому”, к устаревшим формулировкам, чтобы не скатиться к безжизненному, худосочному, пустоцветному начетничеству, к другой разновидности оппортунизма — сектантству. Проходить мимо многих фактов явного оппортунизма из-за боязни, мимо предательского в идейном отношении отхода от революционных позиций марксизма-ленинизма — значит, впасть в идейную прострацию, заживо загнить, раствориться в волнах столь понятного в наше время идейного мещанского благодушия, мелкобуржуазной ограниченности и насквозь гнилого, бесперспективного полубуржуазного либерализма». Наиболее ревизионистскими Молотов считал три идеи, звучавшие на XX съезде и после него: мирное существование как основной внешнеполитический принцип; возможность
