Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов

очень хотел того же. Но настроение «его друга» (как называл Столыпина в письме к Челнокову князь Г.Е. Львов) в отношении судьбы Думы переменилось, и, по словам Маклакова, «неожиданно подкралась развязка». Столыпин потребовал у Думы согласия на арест шестнадцати социал-демократов и устранения из нее других пятидесяти пяти членов социал-демократической фракции. Но пока в комиссии Думы шли дебаты об этом деле, закулисные переговоры со Столыпиным с целью повлиять на него и спасти Думу не прекращались. Маклаков, Струве и Булгаков поручили Челнокову устроить их встречу со Столыпиным, который и принял всех в Елагинском дворце поздним вечером 2 июня 1907 года. В ходе беседы с премьером выяснилось, что камень преткновения в отношениях Думы и правительства – аграрный вопрос. На нем, по мнению Столыпина, «конфликт неизбежен». Председатель Совета министров вновь заявил и о необходимости устранить из Думы социал-демократов. Но, как считали его собеседники, требование выдачи социал-демократов предъявлялось в такой острой и преувеличенной форме, что принять его Дума не сможет. «Ну, тогда делать нечего, – сказал Столыпин и добавил: – Только запомните, что я вам скажу: это вы сейчас распустили Думу». Столыпин, конечно, лукавил: он уже получил категорическое требование царя распустить Думу. Маклаков так комментировал эту фразу Столыпина: «Дальше говорить было не о чем». Только Челноков осведомился, будет ли он завтра допущен в помещение Думы – там у него вещи. Столыпин улыбнулся: «Ведь вы же не собираетесь в Выборг. С вами будет все по-хорошему. – И закончил неожиданной любезностью: – Желаю с вами всеми встретиться в 3-й Думе. Мое единственное приятное впечатление от II-й Думы – это знакомство с вами».

На кадетском Олимпе просочившиеся в печать сообщения о ночной поездке «четверки» вызвали такое негодование против визитеров, что Маклаков заявил П.Н. Милюкову о своем выходе из партии. Тот сумел уговорить Маклакова остаться, но возмущенное отношение многих кадетских лидеров к этой поездке сохранялось долго.

Если II Дума просуществовала всего сто три дня, то III – весь пятилетний срок. Челноков был избран в нее от Москвы. Кадетская фракция и прогрессисты выставили его кандидатуру на избрание в товарищи секретаря Думы. Челноков отказался: не хотел в резко поправевшей Думе (в связи с изменением избирательного закона 3 июня 1907 года) оказаться под началом правого секретаря. Многие думские либералы сожалели об этом: в качестве помощника секретаря Челноков мог участвовать в совещании Думы, что облегчило бы борьбу ее председателя Н.А. Хомякова с правыми течениями.

В III Думе и вне ее Челноков был близок к прогрессистам. Они постоянно приглашали его на свои собрания. Многих лидеров только складывающейся партии он давно знал лично и, в свою очередь, имел у них авторитет. Известный московский промышленник С.И. Четвериков писал ему еще в январе 1907 года: «Меня тронула Ваша вера в чистоту и устойчивость моих конституционных убеждений». Наряду с Четвериковым, А.И. Коноваловым, братьями Рябушинскими и др. прогрессивными предпринимателями Челноков участвует в начавшихся в 1908 году «экономических беседах» с учеными. Здесь обсуждался широкий круг экономических социальных и политических вопросов.

При всей востребованности его на всероссийском уровне, Челноков продолжал активно работать и в органах местного самоуправления. В условиях поправения московского земства, выразившегося и в том, что председателем губернской управы стал Н.Ф. Рихтер (при его избрании Челноков демонстративно покинул собрание), обсуждение самых обычных, рутинных вопросов перерастало в настоящие баталии. Губернатору даже казалось, что Челноков «всегда старался внести во всякое собрание агитационный характер и лягнуть администрацию», не щадя и персону губернатора.

Столкновения происходили и в городской думе. 2 января 1908 года состоялись выборы московского городского головы. Баллотировались октябрист Николай Иванович Гучков и Челноков. Как десятилетия спустя вспоминал Михаил Васильевич о своем оппоненте, «это был единственный кандидат, имевший возможность собрать большинство и вполне подготовленный к предстоящей работе». Правда, подавляющего преимущества при баллотировке у Н.И. Гучкова все же не оказалось: он победил 73 голосами против 65. По деловым качествам Челноков, конечно же, не уступал; его высокопрофессиональная деятельность в различных сферах городского и земского самоуправления (финансы, школьное дело, вопросы здравоохранения и пр.) – яркое тому свидетельство. Но доминировавшее тогда в избирательной среде «октябристское» настроение принесло победу Н.И. Гучкову – брату А.И. Гучкова, вождя «Союза 17 октября».

В III Государственной думе М.В. Челноков был членом многих комиссий, от которых затем выступал докладчиком: по городским делам (зам. председателя), финансовой, бюджетной, по местному самоуправлению, по торговле и промышленности, по мерам к охранению древности и т. д. Вошел он и в Торгово-промышленную группу, состоявшую из членов Думы и Государственного совета; кадетов в ней представлял только он.

На выборах в IV Думу в Москве сенсацией стал провал А.И. Гучкова. Настроение изменилось: «цензовый элемент» полевел и предпочел лидеру октябристов правого кадета М.В. Челнокова, который и был избран от первой курии 18 октября 1912 года. В Думе Челноков снова вошел в кадетскую фракцию и представлял ее в ряде комиссий (по торговле и промышленности, по военным и морским делам), а от бюджетной выступал докладчиком.

Тогда в кадетской фракции разгорелась полемика об участии ее членов в работе думской комиссии по военно-морским делам. При выборах в нее правооктябристское большинство провалило всех представителей оппозиционных фракций, в том числе и кадетской вместе с ее вождем Милюковым. Единственным кандидатом, который допускался в комиссию, стал Челноков. Милюков сделал заявление: в комиссию войдут все представители демократических элементов страны – или не войдет никто. Челноков считал это ошибкой, хотя и подчинился партийной дисциплине. Однако он принял предложение прогрессистов баллотироваться в комиссию от их фракции. Милюков возражал и против этого варианта. Челноков апеллировал к Московскому отделу ЦК. Тот рекомендовал Милюкову «тем или иным способом» провести Челнокова в комиссию. Милюков стоял на своем, но фракция кадетов дала добро. Милюков, обнаружив «бунт на корабле», пошел ва-банк: отказался от председательства во фракции. Челноков не выдержал этой «психической атаки» и отступил: все-таки «погоды» во фракции он не делал, и близким ему по правокадетскому духу был лишь В.А. Маклаков.

В разгар этой борьбы жена Челнокова писала ему (12 февраля 1913 года): «Казалось, что, может быть, Милюков и К° вызывают осуждение и назревает новое настроение. Очевидно, ничего подобного нет, ты нигде не встречаешь поддержки, везде узость, и дальше партийности никто не смотрит. Я думаю, дела твои с к.д. очень плохи и непоправимы… Вчера я ходила к Маклакову узнать, как он смотрит на все твое дело, – ведь он умен и видит под землей… Он находит, что ты не должен был уходить из обороны… Теперь он полагает, что ты потерял позиции, что идти от прогрессистов представляет известный риск. Ты опять можешь