Воспоминания самарского анархиста - Сергей Николаевич Чекин
Было второе августа сорок первого года. Стояла чудесная, тихая, теплая и солнечная погода; окна судейского кабинета были открыты во двор; из глубины комнаты мимо судейского стола Иван Иванович увидел у водопроводной колонки во дворе четырехлетнего сына и жену и мысленно перенесся к ним. Дорогие, милые, увижу ли вас через много лет или никогда? Я вас вижу и прощаюсь с вами, а видите ли вы меня в глубине комнаты суда?!
Судья встал, и встали все присутствовавшие: «Именем РСФСР … особая спецколлегия облсуда… Слушается дело по обвинению Иванова Ивана Ивановича по статье 58 часть 1‑я пункт 10… Предварительным следствием установлено… Садитесь. Иванов, признаете себя виновным и подтверждаете показания, даденные на предварительном следствии?» — «Нет, не подтверждаю. Разъясняю суду, что обвинение в хранении книг не может служить обвинением, так как они были сочинены и напечатаны не мною, а Госиздатом в первые годы Советской власти, двадцать три года тому назад. Читать их никому не давал, не распространял. Тогда эти книги не были антисоветскими. Политэкономию в институте изучали по Бухарину, а азбуку коммунизма по Кнорину, а когда они стали антисоветскими — я не знал. К тому же никаких антисоветских дел за мной нет. Последние десять лет работал здесь в городе и за хорошую работу неоднократно имел поощрения, что видно из записей в моей трудовой книжке. А что касается посещения в студенческие годы Октябрьской революции всех левых клубов, собраний и митингов, то хотелось больше знать и обо всем. Давно это было…»
Черепанов прервал Ивана Ивановича.
— Отвечайте на вопросы суда! — сказал Черепанов. — Признаете себя виновным в хранении книг?!
— Да, признаю, но виновным себя не признаю, так как о запрещении этих книг в печати не сообщалось.
— Садись! Свидетель Кроль, встаньте! Вы подтверждаете свои показания, данные на предварительном следствии?!
— Нет, не подтверждаю и от них отказываюсь.
Черепанов:
— Почему, что, вы в одной камере сидели с Ивановым? Договорились?!
— Нет, гражданин судья, Иванова я вижу второй раз, первый раз в кабинете следователя Зайцева, а второй раз вот здесь в суде!
— Так почему вы вот здесь в суде отказываетесь от ранее данных показаний на предварительном следствии? Суду непонятно! Подпись в показаниях на предварительном следствии ваша?
— Да, моя. Дело вот в чем, граждане судьи. Лет пять тому назад агенты МГБ сообщили, что видели нас вместе обоих у знакомого на вечере-именинах, но я Иванова не помню. Он на очной ставке, как и я, не мог подтвердить, что оба были вместе. Иванов сидел на одном конце стола, а я на другом, я не мог с ним говорить или слышать его разговор, не только о политике, но и вообще. Когда следователь после очной ставки с Ивановым предложил мне написать, что Иванов если со мной не говорил о терроре против коммунистов, то чтоб я написал, что слышал, как Иванов говорил об этом с другими сидящими около него. Я сказал Зайцеву, что и этого не было. Следователь Зайцев настаивал и требовал от меня дать ложные показания на Иванова — я отказался. Тогда Зайцев приказал посадить меня в камеру-одиночку в подвале тюрьмы. Там много дней не давали мне ничего есть, да и пить воды мало давали. Я начал умирать, стоять и ходить не мог. Я требовал от надзирателей хлеба и питания, но надзиратели отвечали, что следователем Зайцевым не приказано мне давать. Затем пришли за мной два надзирателя, взяли меня под руки и привели в кабинет к Зайцеву, и он сказал: если не подпишешь показания на Иванова, то сгною в тюрьме. Умирать мне не хотелось, и я подписал требуемые Зайцевым показания, что слышал, как с другими Иванов говорил о терроре против коммунистов. Своей рукой самостоятельно расписаться я не мог. Тогда Зайцев взял своей рукой мою руку и расписался моей фамилией.
— Так это ваша подпись под протоколом? — спросил Черепанов.
— Да, моя.
Черепанов:
— Так почему же сейчас отказываетесь от своих показаний?!
Кроль:
— Да потому что мне не хотелось умирать!
— А теперь отказываетесь от своей подписи?
Кроль:
— Да, отказываюсь.
— А по какой статье вы сами осуждены и за что?
Кроль:
— По статье 58, пункт 6 особым совещанием-тройкой на 8 лет за слушание радиопередач с моей родины Чехословакии.
Так судья и прокурорша долго еще допрашивали Кроля о причинах, почему в МГБ Кроль дал ложные показания на Иванова Ивана Ивановича, а теперь отказывается от этих показаний на него. Когда в начале Черепанов зачитал состряпанные показания Зайцева, он настолько был поражен, что оставался совершенно спокойным, как будто речь шла не о его судьбе, а о ком-то постороннем. За время судилища по Шемяке ни одного вопроса ни Иванову, ни Кролю заседателями не было задано в обвинение или оправдание — с начала и до конца двое заседателей-девушек молчали, не поднимая глаз от стола. Молчал и защитник, только в конце суда сказал: прошу учесть, [что это] первая судимость Иванова. Прокурорша потребовала дать срок наказания Иванову по статье 58, часть 1, пункт 10 на полную катушку — десять лет и пять лет поражения в правах.
Суд удалился на шемякинское совещание, вскоре туда прошел и вышел через десять минут следователь МГБ Зайцев, а через пятнадцать минут судьи вышли в кабинет заседания и судья зачитал приговор:
— Именем РСФСР… Суд определил Иванову Ивану Ивановичу меру наказания по 58‑й статье, 1‑я часть, пункт 10 десять лет тюремного и концлагерного заключения с поражением в правах пять
