Отец и сын, или Мир без границ - Анатолий Симонович Либерман
Задолго до своего шестнадцатилетия Женя стал заниматься вождением машины, пошел в специальную школу, выучил правила и сдал теоретический экзамен (единственный раз в жизни) на сто. Я сказал ему, что теперь он может кому угодно дать сто очков вперед. Он покатался с инструктором и не боялся водить. Почти тогда же, с опозданием на тринадцать лет, получил права и я. Это событие полностью переменило мою и в какой-то степени Женину жизнь, так как исчезла постоянная зависимость от Ники: мы стали ездить за продуктами и даже на ближайшее озеро одни.
В Женином классе все сдавали на права в день своего шестнадцатилетия. Женя решил поступить так же. 17 мая 1988 года они с Никой поехали на площадку, где кандидаты проходили соответствующий тест. Женя набрал 81 очко и пополнил армию водителей. Назавтра он взял нашу машину и отправился в школу сам. Мы договорились, что он позвонит мне из школы. Все обошлось благополучно, но потом он сказал, что, оставшись в первый раз за рулем один, нервничал больше, чем на тесте. Столь же памятна мне и моя первая, совсем недалекая поездка. Ника купила пирожных, и мы отпраздновали «инициацию» американца.
Именно в тот день в школе случайно состоялось собрание всех бывших и настоящих подопечных его воспитательницы (она вела физкультуру, и все мы были ею довольны). Собрались в каком-то кафе. Грег, один из давнишних гонителей, вызвался его подвезти, так как утром того дня у Жени еще не было водительских прав, а у Грега, родившегося раньше, уже были. Он, конечно, запутался, но на завтрак они все же попали. Грег заказал на свой счет омлет и угостил Женю, сказав: «Сегодня твой день рождения» (вот ведь как меняются времена!). На физике пели традиционную американскую песню «С днем рождения», а назавтра, на испанском, ели специально для него испеченный пирог, и Алиса написала на нем кремом поздравление.
Летом я уехал в Германию, во Фрайбург, куда меня пригласили читать небольшой курс. Там я получил от Жени и Ники письмо. Женя писал, что экзамены, как он думает, он написал хорошо, кроме математики (стои ло с пеленок решать примеры и задачи по учебникам из двух стран!), но что все написали плохо и чего-то не успели доделать (вот это сообщение меня ничуть не удивило: поразительно, что хоть какие-то примеры и задачи они могли решить). Оставленные две книги идут хорошо: сборник испанских рассказов почти дочитан, а «Прощай, оружие» ему очень нравится. Но главное – телеграмма из Испании: его приняла семья в Мадриде! «Мама теперь всем говорит не только что я получил права, но что я через три месяца еду в Мадрид». И приписка на предмет моего возвращения: «Если ты хочешь, я могу тебе заказать номер во Франкфурте около аэропорта за 140 ДМ… в ночь. Это дорого, но зато ты будешь близко от аэропорта (одна-две минуты) и, учитывая, что у тебя довольно ранний рейс, тебе не нужно будет тащиться через весь город рано утром».
А я, как вскоре выяснилось, получил отпуск и осенью должен был отправиться в Киль. Из этого следовало, что следующий учебный год мы с Женей проведем в Европе: я в Германии, а он в Испании.
Сын в 16 лет
– Мама уже знает, что сказал хирург?– Нет, к чему эта прыть?Когда предельно сузится круг,Тогда уже будет не скрыть.– Ты говоришь о себеОтрешенно, как о чужом!– К чужому я присоединился б в мольбе,А себя, как ножом.Было время: я взялся за гуж,Но бодро нам не дано умереть.И если мне уже никого не согреть,То лучше уйти без стуж.– Что это значит: уйти без стуж?!– Уйти, близких не леденя.Я был для вас словно теплый душ, —Таким и надо запомнить меня.– О, если бы верить в посмертный рай!– Это сказка для слабых душ,А я мужчина, отец и муж.– Папочка, не умирай!Исчезнешь под утро смутным сномИ унесешь свой дар.Учеников равнодушный сонмНазавтра растает, как пар.– В тот же день, не назавтра!Зачем тянуть?У всех ведь планы, дела.Не нужно красот и театра.Ушедшего в потустороннюю мутьУкрывает мгновенно мгла.Но он выжил прогнозу назло.Дальше вот рассказывать невмоготу:Хирургу-диагносту не повезло:Он умер в том же году.Глава девятнадцатая. Шестой акт
1. Испания
Чудеса бывают, но рассчитывать на них не приходится. Окорок и Фидель Кастро
Как и предшествующее сообщение о Мадриде, все остальное я узнал из письма в Германию и позже. Отметки за экзамены оказались такими, какими и должны были быть. В Америке гибкая система второгодничества: можно остаться на второй год по одному предмету; можно, даже оставшись по нему, все-таки пойти на более высокий уровень. Я убежден, что, не будь многолетних домашних занятий, Женя не получал бы по математике даже троек. Бывали прорывы и проблески. На экзамене в Академию его спасли отрицательные числа. После того как я прошел с ним летом логарифмы, он чуть ли не единственный в классе удостоился по этой теме пятерки. Но до поры до времени в его памяти оставались лишь такие вещи, которые имели для него эмоциональную ценность. Роковая слабость!
Получив на торте поздравление от Алисы, Женя вознамерился пригласить ее в ресторан или еще куда-нибудь, но она в тот вечер «не смогла». Ее роман с неотразимым старшеклассником, которого я за глаза совершенно напрасно невзлюбил и в разговорах называл Адольфом, из детского сделался взрослым. Впоследствии они поженились. Алиса стала женщиной довольно заметных размеров и выучилась на врача. Дорога к медицинскому диплому в Америке полна терний и требует громадного напряжения. Если Алисе когда-нибудь нравился Женя, то несерьезно. Ненавистный мне профессорский сын тоже стал профессором, как и его младший брат. Об остальных я ничего не знаю. От школы не осталось ни серьезных знаний, ни добрых приятелей, ни связей с учителями.
Нас беспокоило, что будет в Испании с математикой и естественными науками. Там Женя пошел в самую что ни на есть обычную, «непривилегированную» школу, хотя и называлась она «Сервантес». Класс был тоже не ахти какой: чуть ли не десять второгодников. Разрешалось выбрать между гуманитарным и естественно-научным направлением. Женя, разумеется, выбрал первое и процвел на нем сверх всякого ожидания. Латынь у него
