Молотов. Наше дело правое [Книга 2] - Вячеслав Алексеевич Никонов
Важной вехой на пути к единовластию Хрущева стало празднование его 60-летия. Многоопытный Чарлз Болен подметил, что после статей, воспевших по этому поводу «славного сына рабочего класса», он как минимум сравнялся по влиянию с Маленковым и Молотовым[1341]. Празднование 300-летия воссоединения Украины с Россией Хрущев также превратил в едва ли не личное триумфальное мероприятие: провел юбилейные сессии Верховных Советов РСФСР и УССР, наградил Украину и Киев орденами Ленина. Торжества завершались 30 мая 1954 года военным парадом, демонстрацией на Красной площади и грандиозным приемом в Кремлевском дворце. «Безраздельным героем приема был Хрущев, — зафиксировал Шепилов. — Провозглашая тост за тостом, опрокидывая рюмку за рюмкой, он весь сверкал от удовольствия… Весь зал заполнял теперь голос, жесты, лоснящиеся от жирных блюд улыбки того, кого именовали теперь Первым секретарем ЦК. И все растущий круг фаворитов уже услужливо называл его тем отвратительным и зловещим именем, которое перекочевало из сталинской эпохи — “хозяин”»[1342].
Но Хрущеву не терпелось преподнести Украине еще и подарок с царского плеча. В перерыве одного из многочисленных совещаний по сельскому хозяйству в комнате Президиума он неожиданно предложил передать Крым из РСФСР Украине. «Я думаю, возражений не будет?» Н. Булганин, А. Микоян, А. Кириченко, Л. Каганович и другие откликнулись возгласами: «Правильно! Принять! Передать!» И только стоявший у дверей в соседнюю комнату в ожидании какого-то телефонного разговора В. Молотов сказал, ни к кому не обращаясь:
— Конечно, такое предложение является неправильным. Но, по-видимому, придется его принимать[1343].
Одна сомнительная инициатива за другой проходила в Президиуме ЦК. «И у Хрущева с каждым разом постепенно нарастала уверенность в себе, в голосе усиливался металл, в тоне начали преобладать повелительные нотки»[1344]. Первый секретарь позволял теперь высказываться по любой проблеме. Импровизации на внешнеполитические темы стали настоящим кошмаром для МИДа, особенно когда на выступлении присутствовали иностранные корреспонденты, немедленно передававшие на ленты все более новые и все более смелые внешнеполитические инициативы с использованием все более залихватской лексики. Представьте себе ощущения Молотова, который мог порой часами сидеть с экспертами над одной фразой или словом. Поскольку остальные члены Президиума не имели привычки возражать первому секретарю, роль единственного оппонента по принципиальным вопросам вновь пришлось взять на себя Молотову. При этом поначалу еще можно было предположить, что Хрущев проявит большую терпимость к чужому мнению, чем его предшественник…
Повод для личного вступления Хрущева на международную арену появился в связи с контактами по партийной линии. В августе 1954 года в Москву прибыла делегация лейбористской партии во главе с Эттли и Бивеном. Маленков пригласил их к себе на дачу. Посольство устроило прием, на который пришли Маленков, Молотов, Хрущев. Англичане дали высокие оценки Маленкову. Но Хрущев вызвал, мягко говоря, недоумение. На Хейтера он произвел впечатление человека «невоспитанного, нахального, болтливого, невыдержанного, ужасающе невежественного в вопросах внешней политики». Он постоянно перебивал других, при этом Трояновскому приходилось при переводе постоянно поправлять сказанное, а Маленкову — еще и объяснять. «Быстрый, но не умный, — суммировал британский посол, — как молодой бычок, который, если ему указать направление, непременно достигнет своей цели, снося все на своем пути»[1345].
При Сталине за рубеж из высшего руководства выезжали Молотов и Микоян. Теперь уже Хрущев и его коллеги с азартом неофитов бросились осваивать новую для себя сферу, не испытывая необходимости в профессиональной поддержке. 29 сентября Хрущев — естественно, без Молотова — прибыл в Китай на торжества по случаю пятой годовщины образования республики. Знающий китаист Александр Панцов замечал: «Роковую ошибку он совершил с самого начала: ему ни в коем случае нельзя было первым наносить визит Мао. Следовало добиваться, чтобы Мао Цзэдун вначале приехал к нему. Но Хрущев, поняв, что может увидеть Китай, радовался, как ребенок… Не соблюдая протокола, лез обниматься и целоваться с Мао, что повергало китайцев в шок, балагурил, рассказывал о любовных похождениях Берии, много обещал и по-купечески много давал»[1346].
Все, что Молотов и Сталин в течение многих лет добивались у Чан Кайши, Рузвельта, Трумэна, Черчилля, Мао, было сдано в один момент. Хрущев отказался от долей в четырех совместных предприятиях, аренды военно-морской базы в Люйшуне, секретных соглашений, предоставлявших Москве привилегии в Маньчжурии и Синьцзяне. Первый секретарь обещал также передать Китаю секрет атомной бомбы, построить подводный флот и 141 предприятие. Но все эти жесты возымели далеко не тот эффект, которого добивался Хрущев, не удосужившийся изучить партнера по переговорам и нравы страны. Мао воспринял хрущевское радушие «как признак слабости. Встреча на высшем уровне убедила Председателя, что новый советский лидер “большой дурак”» [1347].
20 декабря 1954 года Хрущев поставил на Президиуме вопрос о создании Верховного Совета обороны — в формате ГКО или Ставки военного времени, — подотчетного ЦК КПСС. За этим стоял центральный вопрос — кто будет Верховным главнокомандующим. Молотов выступил против нового органа, доказывая, что в мирное время достаточным был бы Совет обороны из членов Президиума ЦК. Его поддержал Маленков. Хрущев с ним, естественно, не согласился. Вопрос отложили[1348].
Итак, на пути к вершине у Хрущева оставалось досадное препятствие в лице Маленкова. И Молотова. Первый секретарь сумел найти действенную форму атаки на Маленкова: курс на борьбу с проявлениями бюрократизма в правительственных и советских органах. «Эта политика оформлялась постановлениями ЦК КПСС “О серьезных недостатках в работе государственного аппарата” (январь 1954 г.) и “О существенных недостатках в структуре министерств и ведомств и мерах по улучшению работы государственного аппарата” (октябрь 1954 г.). Конечная цель широко проводимой антибюрократической кампании становится понятной из итогов январского (1955 г.) пленума ЦК КПСС»[1349].
Январский пленум рассмотрел два разноплановых вопроса: «Об увеличении производства продуктов животноводства» и «О тов. Маленкове Г. М.». По второму вопросу Хрущев размашисто раскритиковал премьера за приоритет развития легкой промышленности, за претензии на руководство не только правительством, но и ЦК, за стремление «к дешевой популярности», за некомпетентность и безынициативность. Симптоматично, что теперь и против Маленкова прозвучали обвинения в организации репрессий. Присоединился к критикам Маленкова и Молотов. Вспоминая этот эпизод на пенсии, он скажет: «Я его критиковал за то, как он вел себя после Сталина. Его первый недостаток заключался в том, что он сразу попал в руки правых по политическим вопросам, а во-вторых, он вел себя не как настоящий член ЦК, когда сделался Председателем Совмина… Без
