Молотов. Наше дело правое [Книга 2] - Вячеслав Алексеевич Никонов
Огромным преимуществом Хрущева окажется его участие в тройке Президиума ЦК по «приведению в должный порядок» бумаг Сталина. Маленков покинул пост секретаря ЦК, Берия был репрессирован, а его бумаги, как и архив Сталина, оказались в руках Хрущева. Его люди работали с документами денно и нощно, собирая, помимо прочего, пространные досье на каждого из коллег: дело Берии показало высокую эффективность обвинений, связанных с участием в репрессиях. В 1955 году Хрущев подпишет акт об уничтожении 11 мешков с протоколами Политбюро и отчетами ЦК Компартии Украины об арестах врагов народа во времена его руководства республикой[1329]. Как подчеркивал научный директор Российского военно-исторического общества Михаил Мягков, «ни до него, ни после архивы не подвергались такой люстрации, которая была при Хрущеве»[1330]. С этого момента он мог смело разоблачать преступления Сталина и других его соратников.
«Хрущев распространял свое влияние на все новые сферы политики постепенно. Поначалу он был сама скромность.
“Вот вздумали: Сталин — Хрущев… Да Хрущев говна Сталина не стоит”.
Ему, видимо, так понравилась эта образность, что он несколько раз повторял эту фразу и в личных беседах, и на различных официальных заседаниях… Не допускал никаких резкостей и личных выпадов, предоставлял каждому широкую инициативу в своей сфере:
— Смотрите сами. Решайте сами. Вы лучше меня знаете это дело. Не мне вас учить»[1331], — вспоминал Шепилов.
Все знали, что, обладая большим практическим опытом, Хрущев был не очень образован. «Никита Сергеевич сам никогда не писал: у него были трудности с орфографией, и он это знал. Я видел всего одну его надпись на документе в таком варианте: “Азнакомица”»[1332]. Но говорить Хрущев умел бойко, выделяясь живостью, образностью речей. Готовя доклад, вызывал стенографистку и надиктовывал свои мысли. Но он был и мастером импровизаций, которые оперативно редактировались многочисленным штатом спичрайтеров и литературных редакторов. Речи звучали по 5-12 часов, занимая на следующий день 5-10 газетных полос[1333]. Анекдот тех лет. Вопрос армянскому радио: «Можно ли завернуть в газету слона?» Ответ: «Можно, если в газете опубликовано выступление Хрущева».
Была и группа вопросов, по которым поначалу Хрущев импровизаций не допускал, поскольку в них не разбирался. К их числу относилась и внешняя политика. Вспоминали обсуждение международной тематики в Политбюро при Сталине:
«Вдруг он остановился против Хрущева и, пытливо глядя на него, сказал:
— Ну-ка, пускай наш Микита что-нибудь шарахнет…
Одни заулыбались, другие хихикнули. Всем казалось невероятным и смешным предложение Хрущеву высказаться по международному вопросу»[1334].
В 1953 году, пишет Трояновский, Хрущев и Молотов «достаточно продуктивно координировали свои действия на внешнеполитическом поприще. Во всяком случае мы, работники секретариата Министерства иностранных дел, тогда еще не замечали между ними каких-либо серьезных споров, а тем более конфликтов»[1335]. Шепилов подтверждал, что «в течение сравнительно долгого времени Хрущев не вмешивался в вопросы внешней политики и не высказывался по ним. Он признавал абсолютный приоритет в этой сфере В. М. Молотова и испытывал даже чувство своеобразного почтительного страха перед сложностью международных проблем…
— Удивляюсь я на Вячеслава. Какую голову надо иметь. Ведь весь мир надо в голове держать. Это хорошо, что он у нас на этом деле сидит. Надежно. Он не сплошает. И осторожный. А тут и нельзя с бухты-барахты. Да, Вячеслав — голова»[1336].
Хрущев начал с экономики, с упором на аграрный сектор. На августовской сессии Верховного Совета 1953 года Маленков провозгласил новую экономическую программу: выровнить темпы развития легкой и тяжелой промышленности, уменьшить налоги с сельских жителей, увеличить заготовительные цены на мясо, молоко, шерсть, картофель, овощи, поощрять развитие подсобных хозяйств[1337]. Это закреплялось решениями сентябрьского пленума ЦК, на котором Хрущев делал свой первый основной доклад — по сельскому хозяйству, с которого, собственно, и стартовали его реформы. За ним последуют десятки пленумов, совещаний работников и передовиков сельского хозяйства, заседаний по отраслям аграрного производства и его региональным аспектам с многочасовыми речами Хрущева и очередными «прорывными» идеями, которые нередко противоречили предыдущим. Так, в сентябре ставилась задача увеличения продукции путем интенсификации сельского хозяйства, повышения урожайности полей и продуктивности животноводства: «Брать больше с каждого гектара земли».
7 декабря при Совмине создавалось Бюро по сельскому хозяйству и заготовкам, которое возглавил Хрущев, добавивший через это к высшему партийному посту членство в президиуме Совмина и должность зампреда правительства. В конце января 1954 года он подал в президиум ЦК записку, в которой констатировал глубокий кризис деревни. Предлагалось, во-первых, резко увеличить посевы кукурузы, во-вторых, расширить площадь пашни за счет освоения целинных и залежных земель — в полном противоречии с сентябрьскими решениями. Постановление на этот счет было принято на февральско-мартовском (1954 года) пленуме, на котором Хрущев выступил с восьмичасовым докладом.
Единственным членом ЦК, высказывавшим сомнения, оказался Молотов: «Целину начали осваивать преждевременно. Безусловно, это была нелепость. В таком размере — авантюра. Я никогда не был против освоения целины, хотя Хрущев меня объявил главным противником целины. Но я с самого начала был сторонником освоения целины в ограниченных масштабах, а не в таких громадных, которые нас заставили огромные средства вложить, нести колоссальные расходы вместо того, чтобы в обжитых районах поднимать то, что уже готово… Я предлагал вложить эти деньги в наше Нечерноземье, а целину поднимать постепенно. А Хрущев нашел идею и несется, как саврас без узды!.. Сумей рассчитать, прикинь, посоветуйся, что люди скажут. Нет — давай, давай»[1338].
Ценой героических усилий в засушливых районах, главным образом Казахстана, было распахано около 40 миллионов гектаров. Только в 1954–1958 годах на это было потрачено 30,7 миллиарда рублей, или 31,6 процента всех средств, выделенных на сельское хозяйство. В первые годы после начала освоения целина давала зерно. Но дальше отсутствие севооборотов, низкая агротехника привели к быстрой эрозии плодородного слоя, который уносили пылевые бури. Было уничтожено овцеводство, причем не только в Казахстане, но и в Центральной России. Старопахотные районы Центральной России оказались в забвении. Из-за острой нехватки техники, которая вся была брошена в Казахстан, хлеборобы по всей стране несли огромные потери, вынуждены были возвращаться к простейшим машинам и ручному труду[1339]. Решающими звеньями подъема сельского хозяйства объявлялись то удобрения, то увеличение посевов кукурузы и гороха, то поливное земледелие с рисоводством. Егор
