Воспоминания самарского анархиста - Сергей Николаевич Чекин
Долгими вечерами мы с Таней мечтали и о том, как весной в апреле уедем в Россию, где свободная, вольная жизнь и много солнца, и о том, что у нас будут и дети, сын и дочь, и о многом другом, что дают людям свобода и воля. Но в марте, когда тундровая зима стала особенно жестокой, Таня простудилась на работе, очищая переезд от заноса его метельным снегом. Когда зашел через два дня к Тане, она лежала в постели с высокой температурой, а когда зашел вечером, появились боли в груди. Нина и Николай Павлович в свободное время от работы ухаживали за Таней, а в то время, когда уходили на работу, Таня оставалась одна. Приходя с работы, давали лекарства, кормили и поили с ложечки.
На третий день болезни дежурный по вахте лазарета, хорошо знакомый, разрешил по моей просьбе выйти за зону заключенному врачу-терапевту Григорьеву. Он осмотрел Таню и определил двухстороннее воспаление легких. Назначил обычное лечение в таких случаях, но тогда не было в Хановее целебного пенициллина. Каждый день утром и вечером приходил к Тане на два-три часа, ухаживал за ней, давал лекарства, делал уколы, ставил на грудь банки, поил и кормил. Врач-терапевт Григорьев и я хорошо знали, что без лечения пенициллином редко кто выздоравливал, но пенициллина не было ни в лазарете, ни в Хановейской амбулатории.
Порой Таня бредила, а потом приходила в сознание и говорила: «Как я ждала тебя. Сядь ко мне на кровать поближе, вот сюда, положи свою руку на мою голову, смотри мне в глаза, скажи, выздоровею или нет? Я не хочу умирать, а хочу жить и жить долго, долго. У нас будут дети, сын и дочь. Не уходи от меня, будь со мною неотлучно…»
— Милая Таня! Сердце мое! Разве я б ушел от тебя, если б мог, но если узнают, что я здесь с тобой, то лишат меня пропуска, и тогда нельзя будет нам встречаться! Душою и сердцем я с тобой. Не для того мы перенесли скорби и печали многолетние, чтоб теперь, когда ты больна, лишиться наших встреч на утренней заре нашей любви. Успокойся, радость моей жизни! Да разве мог бы я оставить тебя в беде, если бы мог иметь свою волю — мой дом там, в лазарете, до конца срока заключения. Но мы счастливы тем, что я могу приходить к тебе хоть на несколько часов!
— Да, милый, ты прав. Это я знаю, но не хочу оставаться без тебя, хотя это желание и не в нашей воле. Милый, скажи, почему так жестока судьба жизни для многих людей, что не могут они жить по своей воле, что мешает жить и любить друг друга по-хорошему, по-человечески?
— Свет моей жизни, милая Таня! Больше сорока лет видел, наблюдал жизнь людей на воле и в заключении, но видел и наблюдал больше плохого, чем хорошего, в жизни людей. Я испытал радость жизни с тобою в юности, а потом, что было после тебя, не могло затмить силу любви к тебе, и она во все годы оставалась отрадным воспоминанием. Когда же я сходился с другими, то незримо твой образ стоял предо мною, но этого никто не знал, кроме меня! Когда потерялась всякая надежда на встречу с тобой — я решил уехать за границу, чтоб посвятить себя борьбе за лучшую жизнь людей. Многие годы жила во мне эта мечта, и я не женился, но мечта эта не осуществилась. Тогда женился, родился сын, и я был счастлив, а через пять лет арест, тюрьма и концлагерь на десять лет за то, что я не мог расстаться с мечтой о свободе человека и общества от экономического, политического и морального порабощения государственной властью, и как правы тысячекратно оказались те, кто утверждает, что все зло на земле во всех странах происходит от господства одних людей над другими, кто угнетает и порабощает людей государственной властью.
Вначале люди думали, что зло заключается в том, что не те классы общества стоят во власти и у власти, но вот к власти встали люди труда и вскоре и они превратились, как и прежние, в деспотов и тиранов человека и общества. Как утверждали и утверждают друзья народа, ангелы поставленные или избранные к государственной власти впоследствии превращаются в дьяволов — угнетателей и поработителей человека и общества, так как у каждого человека, поставленного к власти, пробуждается и развивается наследие звериных инстинктов гориллы, что произошло и с пролетарской государственной властью марксидов. Пройдут, Таня, еще многие годы, когда люди сами станут богами неба и земли, и тогда исчезнет зло, и все люди станут добрыми и любезными друг к другу, ибо каждый тогда будет хозяином своего труда и потребления. Это не фантазия и утопия, а эволюционный и революционный закон развития общества и человека. Без этого прекратилось [бы] существование рода человеческого на земле.
— Да, милый, как хорошо тогда будет жить людям, когда не станет угнетенных и порабощенных, все будут свободные и вольные в труде, потреблении, чувствах и мыслях! — Таня долго говорить не могла, она замолчала, но попросила: «Говори еще. Ведь и мне надо тоже знать тайну зла и добра на земле и в нашей с тобой жизни».
— Да, Таня! Тогда будут другие люди: в каждой стране не будет богатых, а следовательно, и бедных, ибо только государственные власти создают эксплуатацию человека человеком, а поэтому на земле и существуют богатые и бедные, обездоленные и порабощенные и поработители, деспоты и тираны. Когда же исчезнут государственные власти — исчезнут границы государств, а следовательно, и войны, и люди будут ужасаться дикости и жестокости всех властей.
Только с того времени человек станет не на словах, а на деле называться [Человеком] с большой буквы. Он будет превыше классов, наций, родины, отечества, религий и властей — сами люди будут цари и боги. И тогда воскреснут из мертвых малые и великие, кто из века в век словом и делом вел борьбу со злом за добро: философы и поэты, борцы революции Прудон, Бакунин, Кропоткин,
