Kniga-Online.club
» » » » Всеволод Иванов. Жизнь неслучайного писателя - Владимир Н. Яранцев

Всеволод Иванов. Жизнь неслучайного писателя - Владимир Н. Яранцев

Читать бесплатно Всеволод Иванов. Жизнь неслучайного писателя - Владимир Н. Яранцев. Жанр: Биографии и Мемуары год 2004. Так же читаем полные версии (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте kniga-online.club или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Перейти на страницу:
«Истории» нет ничего. Ни о Беломорканале, ни о Первом съезде ССП, ни о процессах над оппозицией, хотя после доклада Никиты Хрущева на ХХ съезде можно было затрагивать тему «культа личности Сталина» и его последствий. И уж, конечно, не стал говорить о своем былом «сталинизме» в романе «Пархоменко», только о Ленине, о котором там совсем немного. Но почему же, сообщив о работе над «романом о новой Сибири», для чего объездил немало мест в Забайкалье (почему в последние годы Иванова тянуло именно туда?), он вновь возвращался в знаковый для него 1921 год, к Горькому и своим первым петроградским шагам в литературе? И почему-то вспомнил Александра Блока, точнее, то, как однажды стал единственным слушателем его лекции о французских романтиках. И вот в холодном марте того незабываемого года на его глазах Блок, забыв обо всем, постепенно воодушевился. Он читал, «разгораясь», будто говоря: «Они (романтики) были прекрасны, несомненно, но разве мы с вами, мой молодой слушатель, менее прекрасны (…) в холодной сырой комнате, за тусклыми стеклами?». Из рассказа Иванова видно, что этот блоковский огонь воодушевления ушедшей романтикой «молодого слушателя» не зажег, не воодушевил: слушал он долгую речь великого поэта (40+45 минут!) «покорно», явно из вежливости, и ничего не мог поделать со своей холодностью. А рассказал Иванов тридцать семь лет спустя об этом удивительном тет-а-тете с самим Блоком, наверное, чтобы повиниться, и, вернись он обратно, было бы все по-другому?

Был же в эти специфические 1950-е гг. еще один «тет-а-тет», но не с человеком, а с теорией литературы. Затеял было целую книгу своих размышлений о том, как делается литература, под названием «Прямая речь». Но и она осталась в набросках и черновиках, как многие его начинания. Замысел ее держали на плаву три кита: задуманная еще в середине 1940-х другая книга – «теоретический» «Поэт», преподавание в Литературном институте (с 1954 г. в звании профессора и председателя выпускной экзаменационной комиссии) и автобиографическая «История моих книг», уже по названию своему предполагавшая литературную саморефлексию (соответствующая глава, правда, в опубликованный текст не вошла). А на практике оказалась не теорией, как мы ее представляем, а набором отрывков, фрагментов, заметок о том, сколь тщетно сделать свою письменную литературную речь прямой, когда она так и норовит уйти в сторону.

С этого, собственно, Иванов и начал свои заметки, в первых строках записав: «Уход или увод в сторону (подчеркнуто Ивановым. – В. Я.) – один из основных приемов беллетристики, особенно драматургии». И далее о том, как этот «уход / увод» происходит в процессе написания рассказа, романа или пьесы. Особенно Иванова волновали «тайны» и «неизвестность», «романы тайн» и его приемы («близнецы», «узнавание / неузнавание», «контрасты положений», «жизненные обыденности» и т. д.), тормозившие эту прямую речь. И, главным образом, его собственную. Ибо эта несостоявшаяся книга – о себе, о том, почему он так и не научился писать «прямо», не уходя в боковые, косвенные пути – побочные рассказы, истории, сюжетные линии, «лишние» детали, метафоры, сравнения (вот почему Иванов стал королем «орнаментальной прозы»!). Почему?! Об этом и вопиет эта «черновая» книга-лекция и доказывает примыкающая к «Прямой речи» глава из «Истории моих книг» (в «Неизвестном Всеволоде Иванове»), где Иванова мучило одно – изображение характера и типа, и «как изобразить множество характеров», и «в чем секрет наибольшей литературной выразительности». А то, как разместить их в произведении, уложить в стройный сюжет, как-то не мучило, считалось, наверное, делом наживным.

Тут-то и появился Виктор Шкловский, навеки «испортивший» Иванова своей «розановщиной», и «разрушением сюжета вводными темами», и их «контрастами», и еще «стернианством» / «шендианством», т. е. настоящей войной с сюжетом при помощи каскада вставных новелл, инверсий, остранений, «самоотрицания развязки» и т. п., продемонстрированных в романе Лоренса Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди». И закрепил это форменное издевательство над жанром романа в совместном «Иприте» – не романе, а газетном комиксе, навсегда отравившем в Иванове вкус к «нормальному» роману, если не считать нелюбимого «Пархоменко». А вот роман «У» – типично ивановский, с многочисленными «уходами / уводами» от основной темы: недаром же он «У», а не «В» или «Для» – в сюжете, для сюжета, а не «у» (около) него. А когда тот же Шкловский начал проповедовать простоту в литературном деле, Иванов уже был на нее не способен, что показала история с 2-й и 3-й частями «Похождений факира». Оставались «Фантастические рассказы» и романы и теория литературы, точнее, литературы своей, и почему она у Иванова шла в шкаф или в стол. Злополучный для Иванова Шкловский в своем мемуарном очерке, «розановском», как всегда, т. е. непредсказуемом в очередной строке или абзаце, не забыл об этом столе Иванова: «В большом столе из карельской березы, удобном и вместительном, лежали непринятые рукописи». Зато и квартира была большая, как и семья, а мебель «такая, какой больше не встретишь в других квартирах, неповторяющаяся».

Таким, «неповторяющимся», был и сам Иванов, хозяин этой квартиры и глава этой семьи. В этом его достоинство. Но и немалый изъян: слишком уж он стремился быть непохожим на других, самородком, с собиранием которых сравнивал Иванова, любившего камнесобирательство, Шкловский. В том же сюжете: «банальные» Иванов «презирал», а не банальные «не мог выдумать», как признавался он в «теоретической» главе «Истории моих книг». Впрочем, за одним исключением. Повторился он в своем сыне, ставшем не «беллетристом», а ученым, филологом, лингвистом, причем выдающимся. И, собственно, он-то и является подлинным «Эпилогом» нашей книги.

Ведь сын Иванова просто обязан был повторить его отца, Вячеслава Алексеевича. Будучи Вячеславом Всеволодовичем, он повторил сначала своего деда, потом отца своими занятиями лингвистикой, а затем и литературоведением и изящной словесностью. Хотя внешне похож был больше на мать, Тамару Владимировну. Она оставила целую книгу воспоминаний и о муже, и о его соратниках, больших писателях и людях искусства – Мейерхольде, Бабеле, Форш, Федине, Фадееве, Валентине Ходасевич. Но столь половинчатые, с такими умолчаниями и приглаживаниями, что лучше бы об иных и не вспоминала, как, например, о Пастернаке. Может, поэтому Вяч. Иванов так много и часто, при любой возможности вспоминал об отце, и его рассказы о жизни Иванова порой способны перевернуть представления о нем. Одним из первых в длинном ряду таких воспоминаний был небольшой мемуар «Пространством и временем полный» – строка из стихотворения Мандельштама «Золотистого меда струя…». Эти десять страничек достойны гомеровских поэм, настолько много всего поразительного там рассказано, и о том, о чем нам, увлеченным произведениями Иванова, не всегда с должной полнотой удалось поведать в этом повествовании. Коротко говоря, привычный для многих автор «Партизанских повестей» и «Бронепоезда 14–69» показан настоящим титаном Возрождения, сопоставимым с самим Леонардо да Винчи по энциклопедизму интересов, увлечений, объему знаний.

Перейти на страницу:

Владимир Н. Яранцев читать все книги автора по порядку

Владимир Н. Яранцев - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки kniga-online.club.


Всеволод Иванов. Жизнь неслучайного писателя отзывы

Отзывы читателей о книге Всеволод Иванов. Жизнь неслучайного писателя, автор: Владимир Н. Яранцев. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.


Уважаемые читатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.

  • 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
  • 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
  • 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
  • 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.

Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор kniga-online.


Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*
Подтвердите что вы не робот:*