Мои гуси-лебеди [рассказы о детстве] - Георгий Дмитриевич Гулиа
И вот со всеми припасами — мукой, яйцами, дрожжами, ванилью, сахаром, шафраном, турецким кишмишем — двинулись в пекарню, к Панджо.
Первое, что мы увидели в наступающих сумерках, — длиннющую очередь. Женщины на низеньких скамейках — предстоит коротание ночи. Большинство из них с вязаньем в руках. Говор, смех, кашель простудный, чиханье — одним словом, все весенние прелести…
Мама заняла очередь рядом с мадам Дар-ипа и тут же вступила в оживленную беседу. Мы с братом нашли своих друзей и занялись не менее важными делами — разными играми.
Одна толстая женщина, вытирая руки о фартук, радостно возвестила:
— Первую партию форм уже посадили в печь.
— Значит, пошло? — весело спросил кто-то.
— Пошло, пошло!
— Выхожу я из дому, — сказала Дар-ипа, — а соседка мне навстречу с пустым ведром. Я чуть не вернулась. Как думаешь, Леля, печь паски сегодня или нет?
Мама отвечала:
— Не люблю, когда мне навстречу пустые ведра.
— А кто их любит, проклятых?
— От них одно невезение в жизни.
— Нет, — решительно заявила Дар-ипа, — не могу откладывать. Будь что будет!
И вот наступила ночь.
Очередь подвигалась медленно. Паски выносили в корзинах. Одни жаловались, что не повезло, другие проклинали Панджо, третьи радовались.
Мы уже клевали носом. Мама предложила нам идти домой. На смену пришла бабушка. Но тут женщины затеяли такие увлекательные рассказы, что мама не нашла в себе силы уйти.
Рассказы касались широкого круга вопросов: а) космогонии, б) неверности некой Клавдии, в) жадности мясника Дауда, г) лунного затмения, д) происхождения черепахи (оказывается, это ожившая жареная курица, покрытая тарелкой), е) землетрясения в горах, ж) конца света, з) появления на свет божий телка о двух головах и так далее и тому подобное…
Уходить от такой милой компании нам, детям, тоже никак не хотелось. Однако веки тяжелели сами по себе — на них уже висели фунтовые гири. Со временем гири эти потяжелели еще на полфунта. Тогда мы с братом поплелись домой, не раздеваясь, бросились на постель и провалились в сладостную бездонную глубину. Мы летели в нее безостановочно — только дух захватывало, и мы улыбались во сне…
Нас разбудили на рассвете: бабушка и мама несли плетеные корзины с пасками. Ура! — паски удались на славу: нам дали попробовать по ломтику…
Мама с удовольствием рассказывала отцу, как все завидовали, ахали и охали. А Панджо сказал:
— Мадам Гулиа, это патаму, что ви харощ челавэк. Харощ челавэк — харощ паска. Христос ане́сти!
Отец снисходительно слушал мамины восторженные рассказы и улыбался в усы. Он знал: разговоров теперь хватит на много месяцев вперед. Соседки долго будут судить и рядить, отчего и почему у одних все получилось как по заказу, а у других — нет. Тут дело не только в припасах, но и в судьбе, в дурном глазе…
А на улице нас уже ждала детвора, чтобы начать разные пересуды: у каких мам и бабушек что и как вышло с пасками. Но даже и у тех, кто расскажет про неудачу, повествование будет не трагическим, а веселым, радостным, и непременно вперемежку со взрывами общего смеха, как и подобает истым жизнелюбам.
ЛИРЫ ИЗ РУК НЕПТУНА
В те далекие времена в центре Сухума красовался огромный пустырь, кое-где заболоченный, а кое-где поросший бурьяном. Каждый год на нем устраивались традиционные скачки. В одном его углу было футбольное поле, на котором проходили встречи сухумских команд — «Унион» и «Унитас» (см. словарь латинского языка), а в противоположном — гоняли мяч мы, подростки. Таймы у нас измерялись не минутами, а часами, судей меняли несколько раз в течение одной игры, а состав команд зависел от количества собравшихся и состоял из пяти, двадцати и более мальчиков с каждой стороны.
Однажды в августовское утро, когда количество ребят на поле достигло чуть ли не полусотни, а кожаный, набитый сеном мяч грузно катился по траве, среди игроков появился высокий, видный мужчина в синем костюме. Он громко свистнул в четыре пальца. Игра была остановлена. В чем дело?
Незнакомец жестом подозвал нас к себе. Юные игроки обступили его тесным кольцом.
— Мальчики, — сказал мужчина, — вы меня не знаете, а вон тот дядя знает. — И указал на человека, стоявшего неподалеку. Мы сперва его не приметили. — Я комиссар по внешней торговле Абхазской Советской Социалистической Республики.
Неужели сам комиссар? Даже те из ребят, которые все еще продолжали чавкать жвачкой, приготовленной собственноручно из сосновой смолы, прервали это занятие. Прямо-таки непостижимо: сам комиссар среди нас!
— Я вижу, — продолжал комиссар, улыбаясь, — что мяч у вас неважнецкий. Дайте-ка его. Ого! Тяжелый! В нем что, солома или сено? Разве это мяч?
Мы с интересом ожидали, что же будет дальше. Неужели комиссар решил подарить нам настоящий футбольный мяч?..
— Дядя, — спросил наиболее отважный из нас, — а как ваше имя?
Комиссар громко рассмеялся.
— Молодец! Напомнил! Мне надо было с самого начала назвать себя. Зовут меня Володя Званба. И я действительно комиссар. Действительно по внешней торговле. Слушай, товарищ Тарба, покажи-ка им деньги.
Тот, который стоял в сторонке, вытащил из карманов несколько пачек.
— Это лиры турецкие, — сказал он, — а это итальянские. Валюта называется. А есть еще и франки. — И он подбросил кверху серебряную монету и ловко поймал ее.
На мой тогдашний взгляд, солидность двух незнакомых мужчин была уже вне подозрений. Я глядел на комиссара с откровенным любопытством и, по-видимому, даже подобострастием. Комиссар приметил меня и спросил:
— Ты кто будешь, мальчик?
— Центрфорвард, — гордо ответил я.
— Прекрасно! А как тебя зовут?
— Георгий. Жора.
— А фамилия?
— Гулиа, — ответил я.
— Постой, постой! Ты, случайно, не сын нашего учителя Дмитрия Гулиа?
— Сын, — смущенно сказал я.
— И у тебя есть брат…
— Вот он. Голкипер.
— Передай привет папе от Володи Званба. Хорошо?
Я кивнул.
— Не забудешь?
— Нет…
— Это все твои товарищи?
— Все.
— Вот вы-то все и нужны мне, — сказал комиссар. — А теперь слушайте меня внимательно. Я с вами хочу поговорить официально, как комиссар по внешней торговле Абхазской Республики. Только прошу соблюдать тишину.
Собственно, и так было тихо. Куда же еще тише? Было слышно, как стучат наши сердца.
Комиссар продолжил:
— На траверзе Кодорского мыса потерпел аварию пароход. Большой грузовой пароход. Вы слышали, как рычало море ночью? Все слышали?
— Все, все, — гаркнули обе футбольные команды.
— Так вот, капитану пришлось отводить пароход к берегу, там