Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела
47
Ранее известная под названием «Абиссиния», Эфиопия, согласно преданию, была основана задолго до рождения Христа, предположительно Менеликом I, сыном израильского царя Соломона и царицы Савской. Хотя Эфиопия завоевывалась десятки раз, она является родиной африканского национализма. В отличие от многих других африканских государств, она постоянно боролась с колониализмом. Менелик I в прошлом столетии успешно дал отпор итальянским захватчикам, хотя в конечном итоге Эфиопия и не смогла воспротивиться им. В 1930 году Хайле Селассие стал императором страны, определив развитие современной истории Эфиопии. Мне было семнадцать лет, когда Муссолини напал на Эфиопию. Это вторжение вызвало у меня ненависть не только к этому деспоту, но и к фашизму в целом. Хотя Хайле Селассие был вынужден бежать, когда итальянцы завоевали Эфиопию в 1936 году, он вернулся в страну в 1941 году после того, как союзные войска освободили ее.
Эфиопия всегда занимала особое место в моем сознании, и перспектива посетить ее привлекала меня сильнее, чем поездка во Францию, Англию и Америку вместе взятые. Я чувствовал, что побываю на своей исторической родине, увижу корни того, что сделало меня африканцем. А предстоящая встреча с императором мне представлялась свиданием с самой историей.
Нашей первой остановкой была столица Аддис-Абеба. Город плохо соответствовал статусу столицы, поскольку в нем было лишь несколько улиц, пропитанных гудроном, на которых толпилось гораздо больше коз и овец, чем автомобилей. Кроме императорского дворца, университета и отеля «Рас», где мы остановились, город не мог похвастаться впечатляющими зданиями, которые изобиловали в Йоханнесбурге. Эфиопию также было сложно назвать образцом демократии: здесь не было ни политических партий, ни органов народного управления, ни разделения властей. Был только император, который являлся верховным правителем.
Перед открытием конференции делегаты собрались в крошечном городке Дэбрэ-Зэйт. На центральной площади была установлена трибуна, но мы с Оливером Тамбо сели в стороне, подальше от нее. Внезапно мы услышали музыку вдали: одинокий горн, а затем звуки духового оркестра в сопровождении мерных ударов африканских барабанов. Когда музыка приблизилась, я услышал – и почувствовал – грохот сотен маршировавших ног. Из-за здания на краю площади появился офицер, размахивавший сверкающим мечом. Прямо за ним маршировали пятьсот чернокожих солдат в парадной форме, по четыре человека в каждой шеренге, каждый из которых нес на своем плече винтовку. Когда войска проходили перед трибуной, раздался приказ на амхарском языке, и пятьсот солдат, как один человек, внезапно остановились, повернулись и отдали честь пожилому человеку в ослепительной униформе, Его Высочеству Императору Эфиопии Хайле Селассие, льву из колена Иегуды.
Я впервые в своей жизни стал свидетелем того, как чернокожие солдаты под командованием чернокожих генералов приветствовали чернокожих лидеров, являвшихся гостями чернокожего главы государства. Это был волнующий момент. Я лишь надеялся, что в будущем и мою страну ждут такие же потрясающие сцены.
На следующее утро после увиденного нами парада мы с Оливером Тамбо посетили рабочее собрание, на котором каждая организация должна была подтвердить заявку на аккредитацию. Мы были неприятно удивлены, обнаружив, что наша заявка заблокирована делегатом из Уганды, который пожаловался на то, что мы представляем не организацию, а племя коса. Моим первым побуждением было опротестовать эти действия, однако Оливер предложил просто объяснить, что наша организация создана для объединения всех африканцев страны и представляет все слои населения. Я так и сделал, добавив, что президент нашей организации, вождь Альберт Лутули, является зулусом. В итоге наша заявка была принята. По этому инциденту я уяснил для себя, что многие на Африканском континенте знали об Африканском национальном конгрессе лишь из описания нас руководством Панафриканского конгресса.
Конференцию официально открыл император Хайле Селассие, который был одет в парадную военную форму. Я был удивлен тем, какого небольшого роста он оказался. Однако достоинство, с которым он держался, и его уверенность в себе делали его похожим на гиганта, каким он, собственно говоря, и являлся по своим поступкам. Я первый раз стал свидетелем того, как глава государства исполнял все необходимые формальности протокола. Он стоял совершенно прямо и лишь слегка наклонил голову, показывая, что внимательно слушает. Достоинство было отличительной чертой всех его жестов.
Я должен был выступить после императора, единственного (не считая меня) оратора в то утро. Впервые за много месяцев я мог перестать быть Дэвидом Моцамайи и вновь стать Нельсоном Манделой. В своем выступлении я рассказал историю борьбы за свободу в Южной Африке и перечислил факты жестокой расправы с моим народом, начиная с резни в долине Булхук в 1921 году, когда армия и полиция убили сто восемьдесят три безоружных крестьянина, и заканчивая событиями в Шарпевиле сорок лет спустя. Я поблагодарил страны, представленные на конференции, за то, что они оказали давление на Южную Африку, упомянув, в частности, Гану, Нигерию и Танганьику, которые возглавили успешную кампанию по исключению Южной Африки из Содружества наций[56]. Я изложил также историю рождения военизированных формирований «Умконто вэ сизве», объяснив, что мы исчерпали все возможности мирных методов борьбы:
– Власти совершают преступление против собственного народа, если они не решаются совершенствовать и изменять свой политический курс, когда он перестал быть эффективным… В ночь на 16 декабря прошлого года вся Южная Африка содрогнулась от акций формирований «Умконто вэ сизве».
Не успел я произнести эту фразу, как премьер-министр Уганды воскликнул: «Сделайте это еще раз!»
Затем я рассказал о своем собственном опыте:
– Я только что приехал из Южной Африки, и последние десять месяцев я жил в своей стране как преступник, вдали от своей семьи и своих друзей. Когда я был вынужден начать вести такой образ жизни, я сделал публичное заявление, в котором объявил, что не покину своей страны, а продолжу работать в подполье. Я готов выполнять это обязательство.
Заявление о том, что я намерен вернуться в Южную Африку, было встречено одобрительными возгласами.
Нам предложили выступить первыми с тем, чтобы делегаты конференции Панафриканского движения за свободу Восточной, Центральной и Южной Африки смогли оценить деятельность АНК и решить, какую поддержку они могли бы нам оказать. Само собой разумеется, что многие африканские государства не горели желанием поддерживать вооруженную борьбу в других странах Африканского континента, однако мое выступление убедило их в том, что у борцов за свободу в Южной Африке не было иного выбора, кроме как взяться за оружие.
Мы с Оливером Тамбо провели частную беседу с Кеннетом Каундой, руководителем Объединенной партии национальной независимости Северной Родезии и будущим
