Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела
Когда я попытался доказать, что поддержка Панафриканского конгресса со стороны Объединенной партии национальной независимости Северной Родезии была ошибкой, Кеннет Каунда положил руку мне на плечо и сказал: «Нельсон, говорить со мной на эту тему – все равно что ехать в лес со своими дровами. Я ваш сторонник и последователь вождя Альберта Лутули. Но я не могу отвечать за все руководство своей партии. Ты должен поговорить с Саймоном Капвепве. Если ты сможешь убедить его, то существенно облегчишь мне мою задачу». Саймон Капвепве был вторым человеком в Объединенной партии национальной независимости Северной Родезии, и я договорился встретиться с ним на следующий день. Я попросил Оливера Тамбо присоединиться ко мне, однако он ответил мне: «Нель, ты должен сам, лично встретиться с ним. Только в этом случае вы сможете быть полностью откровенны друг с другом».
Я провел весь день с Саймоном Капвепве и услышал от него самые удивительные истории. «Мы были очень впечатлены вашей речью на конференции, а также всей вашей делегацией АНК, – сказал он мне. – Если бы мы судили о вашей организации по этим двум признакам, мы, безусловно, оказались бы в вашем лагере. Однако мы вынуждены учитывать тревожные сообщения от Панафриканского конгресса о том, что силы ”Умконто ве сизве“ являются детищем Коммунистической партии и Либеральной партии и что намерения АНК заключаются в том, чтобы использовать африканцев в качестве пушечного мяса».
Я был в полном замешательстве и заявил, что поражен тем, что он сам не видит, насколько лживыми были все эти инсинуации: «Во-первых, хорошо известно, что Либеральная партия и Коммунистическая партия – это заклятые враги, и они не смогли бы объединить своих усилий по какому бы ни было вопросу. Во-вторых, я нахожусь здесь, чтобы сказать всем вам, рискуя показаться нескромным, что я сам – главный инициатор создания наших военизированных формирований». И наконец, я заявил, что очень разочарован действиями руководства Панафриканского конгресса по распространению такой откровенной лжи.
К концу дня я обратил Саймона Капвепве в свою веру, и он пообещал, что созовет совещание Объединенной партии национальной независимости Северной Родезии и сам изложит на нем наш вопрос (он так это и сделал). Однако это был для меня очередной пример недостатка знаний на Африканском континенте о ситуации в Южной Африке и тех шагов, на которые был готов пойти Панафриканский конгресс, чтобы очернить АНК. Саймон Капвепве пожелал мне удачи, поскольку конференция уже закончилась. Нашу с ним встречу можно было назвать успешной, но у нас впереди оставалось еще много работы.
В студенческие времена я мечтал посетить Египет, колыбель африканской цивилизации, сокровищницу красоты в искусстве и дизайне, увидеть пирамиды и сфинкса, пересечь Нил, величайшую из африканских рек. Из Аддис-Абебы, расставшись с Оливером Тамбо и Робертом Решей, я полетел в Каир. Я провел все утро своего первого дня в Каире в Египетском музее, рассматривая произведения искусства, изучая артефакты и узнавая новое о тех, кто основал древнюю цивилизацию в долине Нила. Это был не просто археологический интерес: мне было важно, чтобы африканские националисты были вооружены вескими доказательствами, способными опровергнуть вымышленные утверждения белых о том, что африканцы не имеют цивилизованного прошлого, сравнимого с прошлым стран Запада. В то утро я обнаружил, что египтяне создавали великие произведения искусства и архитектуры, когда белые еще жили в пещерах.
Египет являлся для нас важной моделью, поскольку мы могли использовать программы социалистических экономических реформ, начатые президентом Насером. Он ввел ограничения на частную собственность на землю, национализировал некоторые секторы экономики, приступил к решительной индустриализации страны, демократизировал образование, создал современную армию. Многие из этих реформ руководство АНК надеялось когда-нибудь осуществить и у себя в стране. В то время для нас было важно и то, что Египет являлся единственным африканским государством, армия которого, военно-морские и военно-воздушные силы могли сравниться с Вооруженными силами Южной Африки.
Спустя сутки Оливер Тамбо улетел в Лондон, пообещав присоединиться ко мне и Роберту Реше уже в Гане. Перед тем как отправиться дальше, мы с Робертом обсудили, как нам следует представлять Африканский национальный конгресс в каждой стране. Я склонялся к тому, чтобы объяснять политическую ситуацию как можно правдивее и объективнее и, в частности, не замалчивать достижения и успехи Панафриканского конгресса. В каждой новой стране я вначале запирался в нашем отеле и начинал знакомиться с информацией о ее политическом курсе, истории, руководстве. Роберт как экстраверт поступал по-другому. Он покидал отель сразу же после нашего приезда и принимался знакомиться на улице с совершенно незнакомыми людьми. Мы с ним были странной парой: я предпочитал рабочую униформу, к которой привык в подполье, и одежду цвета «хаки», в то время как Роберт всегда носил элегантный костюм.
В Тунисе, нашей первой остановке, мы встретились с министром обороны страны, который внешне был поразительно похож на вождя Альберта Лутули. Однако внешним сходством все и ограничилось. Когда я объяснял ему ситуацию с руководством Панафриканского конгресса и упомянул, что Роберт Собукве находится в тюрьме, министр прервал меня решительной фразой: «Когда этот парень вернется, он прикончит тебя!» Роберт Реша на эту реплику мог лишь удивленно поднять брови (позже он скажет мне: «Приятель, ты расписал Панафриканский конгресс лучше, чем они бы сами сделали это»). Тем не менее я настоял на том, чтобы дать министру максимально полную картину внутриполитической ситуации в Южной Африке. Когда на следующий день мы встретились с президентом Хабибом Бургибой, он отреагировал на наш проект немедленно и в весьма позитивном для нас ключе: он предложил организовать обучение членов наших военизированных формирований и выделил пять тысяч фунтов стерлингов на приобретение для них оружия.
Нашей следующей остановкой был Рабат в Марокко. Со своими древними и таинственными стенами, модными магазинами и средневековыми мечетями город казался очаровательной смесью Африки, Европы и
