Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
Однако 27 января 1945 года старший сын Тристана Жан-Жак, писатель по профессии, был приглашён на радиопередачу. Журналист хочет знать, не был ли его отец арестован немцами во время Оккупации:
— Да. Его арестовали в Каннах, — отвечает он.
И когда журналист спрашивает, как его освободили, Жан-Жак Бернар ответил:
— Из-за его возраста и имени.
Близкие Саша, точно знающие роль, которую он сыграл в этом освобождении, тут же звонят ему и с изумлением сообщают о словах сына Тристана. Саша ошеломлён этим заявлением. Он немедленно пишет Тристану, заканчивая письмо следующим образом: «Я не знаю, что вы лично думаете об этом, но я нахожу это худшим, чем это можно себе представить». Через час после того, как письмо было отправлено, он получает от Тристана сообщение: «Мой дорогой Саша, я получил твоё письмо. Ты прав. Я всегда готов подтвердить истину. Нежно обнимаем тебя».
10 февраля Саша получает письмо от Жан-Жака Бернара:
«Мой дорогой Саша Гитри,
Мой отец только что показал мне ваше письмо.
Термины, которые вы употребляете, кажутся мне несоразмерными сути дела, и я могу связать это только с вполне объяснимым состоянием ожесточения.
Тем не менее, мне не нужно оправдываться за интервью, которое не было ни подготовлено, ни спланировано заранее.
Но я хочу уточнить:
1). Что я никогда не думал отрицать того, что вы сделали для освобождения моего отца, и не раз у меня была возможность сказать, что, каким бы ни было мнение о вашей позиции во время Оккупации, по крайней мере в этом вопросе, вам необходимо отдать должное.
2). Если бы у меня возникло искушение произнести ваше имя на радио, я бы точно не стал этого делать, и я думаю, что эта осторожность была в ваших интересах. Я достаточно знаком с общественным настроением, чтобы знать, что некоторым это показалось бы довольно неуместным. Теперь все знают, что вы сделали для Тристана Бернара. Но многие упрекают вас за то, что вы делаете себе на этом рекламу. Нужно ли было давать им повод?
Я знаю о вашей привязанности к моему отцу и не укоряю вас, полагая, что никакое другое чувство не могло определить ваше вмешательство.
Пожалуйста, поверьте, мой дорогой Саша Гитри, в мои самые лучшие чувства».
Саша с отвращением читает эти строки, он не мог потом не вспомнить, что во время ареста Жан-Жака Бернара 17 декабря 1941 года он приютил у себя его сына (то есть внука Тристана), который в слезах умолял его вмешаться. Жена Жан-Жака в свою очередь связалась с Саша, и с большой предосторожностью сообщила ему, что «Жан-Жак Бернар на Берлинском конгрессе 1936 года представлял Общество авторов, и что в это время у него была личная встреча с доктором Геббельсом»!
Саша, без колебаний, ещё раз тогда вступился за сына своего друга. Жан-Жак Бернар был репатриирован. Саша не утверждал, что был единственным, кто вступился за Жан-Жака, но следует отметить, что он в очередной раз сделал всё возможное. К тому же, в день возвращения Жан-Жака к своим родным, его брат отправил Саша благодарственное письмо и цветы его жене. Саша написал об этом:
«Но три года прошло — и всё забыто. И именно Жан-Жак Бернар осмеливается сегодня говорить со мной о моей "позиции" во время Оккупации! Что уж говорить о его позиции при Освобождении!»
Мы помним, что список лиц, предполагаемых к освобождению, за которых хлопотал Саша, первоначально состоял из десяти и он был расширен им до одиннадцати. Изменилось ли отношение этих заключённых, когда с Саша случились неприятности при Освобождении? Для большинства — полная потеря памяти, вежливый отказ давать показания перед судьёй или письменное подтверждение крайней застенчивости и большой сдержанности. Только двое или трое из этих заключённых оказались на высоте.
В октябре 1946 года один из того списка приехал навестить Саша. Он казался смущённым, неловким и, наконец, решился: «У меня к вам новая просьба... Ну, не могли бы вы не напоминать о том, что я вам обязан освобождением... потому, видите ли, это могло бы навредить мне!»
Подлость, как же ты укоренилась в нас!
Единственное утешение в эту печальную зиму — молодые поклонники Мэтра с Аленом Деко во главе, которые готовят закрытую вечеринку по случаю его шестидесятилетия. 21 февраля 1945 года, в галерее мадмуазель Рор Вольмар (Ror Volmar), любезно предоставленной молодёжи этой замечательной и смелой женщиной, состоялись торжества, в меню которых входили музыка, поэзия, театр. В программе присутствовали и отрывки из основных произведений Мэтра. В зале, рядом с Саша со слезами на глазах, большие и верные поклонники, в том числе Жан Кокто, Поль Фор, Эльвира Попеско, Эдит Пиаф.
В тот же день Саша написал прекрасное письмо Жаклин Делюбак, своей третьей жене. Она тоже приходит отпраздновать «возвращение». Жаклин прекрасно помнила обстоятельства этого вечера:
«Один из его друзей, в то время многими покинутый, сказал мне, что Саша был бы рад меня увидеть. Мы расстались в 1939 году как хорошо воспитанные люди, если можно так выразиться, но с холодной враждебностью. Хотя это может быть подвергнуто критике, я нанесла ему визит. Саша был очень тронут и попросил меня прийти пообедать с ним, когда он вернётся на авеню Элизее Реклю. Несколько дней спустя он пригласил меня, и я направилась туда. Мы весело поговорили, как хорошие друзья, с нотками прежней ласковой доверительности. Было так хорошо, что в конце застолья Саша предложил мне вернуться к совместной жизни и снова пожениться. Я была очень удивлена и, возможно, с некоторым злорадством ответила ему, и это было правдой, что жизнь моя устроена, счастлива и без мыслей о переменах. Через месяц он прислал мне письмо».
Саша к этому времени окончательно вернулся в дом на Элизее Реклю. Он сидит у себя затворником, практически не выходя. Он возобновил связь с красивой девушкой, которая более или менее разделяла с ним жизнь до его заключения. Ему нравится её свежесть, её жизнерадостность, но он не собирается делать её женой. Он проводит дни, обдумывая своё «дело», читая неприветливую по отношению к нему прессу, и принимает ограниченное число близких людей, в том числе нескольких новых друзей, товарищей по несчастью из Дранси...
Саша редко выходит на улицу, только чтобы пойти пообедать к укрывшейся у друзей Арлетти. Он питает к ней большую слабость и, в конце концов, делает ей предложение, от которого Арлетти откажется, но в
