Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
Глава десятая
Как мы уже не раз говорили, что в ходе Большой Игры соперники постоянно совершенствовали структуры своих разведок. Что касается России, то только к 60-м годам XIX века в армии была, наконец-то, создана единая разведывательная вертикаль.
Так, в 1959 году в департаменте Генерального штаба было учреждено временное отделение по разведывательным делам Кавказской армии, отдельных корпусов Оренбургского и Сибирского и войск, расположенных в Восточной Сибири. Именно это отделение должно было находиться на острие Большой Игры. Помимо изучения иностранных армий и будущих театров войны, на военную разведку теперь возлагались задачи сбора политической и экономической информации. Разумеется, для полноценной и серьезной работы этого было недостаточно, но первый шаг в нужном направлении был сделан. Далее реформирование органов разведки было продолжено.
В сентябре 1863 года император Александр II утвердил положение и штаты главного управления Генерального штаба как центрального органа управления в составе Военного министерства. При этом департамент Генерального штаба и военно-топографическое депо были объединены в единое учреждение, получившее название главного управления Генерального штаба. Отныне именно оно стало заниматься разведкой. В свою очередь, главное управление подразделялось на военно-ученую и Азиатскую части (затем их переименовали в отделения). При этом военно-ученое отделение имело всего четырнадцать должностей, а Азиатское – восемь. Проблемой было и отсутствие общего руководителя этих отделений (начальника военной разведки), если таковым не считать начальника Главного штаба.
Это не облегчало взаимодействие двух структурных подразделений разведки, если таковое вообще существовало… Почему не была введена должность начальника военной разведки, так и осталось тайной… Ходили слухи, что здесь руку приложило английское лобби Петербурга, но слухи и есть слухи…
Еще в конце 1853 года в рамках нарастания противостояния в Большой Игре была сделана попытка ввести преподавание восточных языков в Академии Генерального штаба. Инициатором выступил профессор Петербургского университета, известный востоковед А.К. Казем-Бек обратился через попечителя учебного округа к военному министру с предложением открыть для слушателей академии и офицеров Генерального штаба временный курс турецкого языка. Позднее планировалось учить офицеров-разведчиков и другим восточным языкам. Идея была прекрасная и своевременная, но что-то пошло не так. «Турецкий курс» просуществовал менее года и был распущен. Увы, в этом вопросе мы значительно уступали англичанам.
* * *
Что касается военно-ученого отделения, то оно ведало разведкой в европейских государствах, перепиской с заграничными военными агентами, военно-статистическими работами и т. д. Информация поступала из документов иностранных армий, заграничных периодических изданий и публицистических сочинений, донесений посланников и от военных агентов.
В начале 60-х годов зарубежные силы военной агентурной разведки русской армии были представлены военными агентами, которые состояли при миссиях России в европейских столицах. В Париже находился флигель-адъютант князь Витгенштейн, в Вене – генерал-майор барон Торнау, в Берлине – генерал-адъютант граф Адлерберг, во Флоренции трудился генерал-майор Генштаба Гасфорд в Константинополе – полковник Франкини и, наконец, в Лондоне – кавалергард полковник Новицкий.
В мае 1860 года в европейскую разведывательную командировку был направлен (и, следовательно, введен в Большую Игру) профессор кафедры Академии Генерального штаба полковник Николай Обручев, будущий руководитель военной разведки и начальник Главного штаба. Цель его командировки состояла «в непосредственном ознакомлении с разнообразными явлениями территориальными, этнографическими и военными, что может считаться почти единственным и самым надежным средством к приобретению Вами более верного практического взгляда, как на самые эти явления, так и на отношение их к предмету Ваших академических занятий – военной статистики России». Первую часть командировки Обручев провел во Франции. В конце ноября он получил разрешение посетить Англию для ознакомления с ее армией. Одним из итогов зарубежной поездки Обручева явились «Заметки о снаряжении пехоты пяти первостепенных европейских армий…». В сентябре 1862 года, выполнив поставленные задачи, Обручев вернулся в Петербург.
Активно включились в Большую Игру и учрежденные агенты Морского министерства. После окончания Крымской войны первым агентом Морского министерства при российских посольствах в Лондоне и Париже был назначен вице-адмирал В.Е. Путятин.
20 марта 1856 года, всего лишь спустя два дня после подписания Парижского договора, генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич написал министру иностранных дел графу Нессельроде следующее:
«Я признаю совершенно необходимым иметь при посольстве нашем в Лондоне способного, весьма образованного и весьма опытного морского офицера для доставления Морскому министерству подробных сведений о всех новейших улучшениях поморской части, подобно тому, как находится в Стокгольме контр-адмирал Глазенап. Желая назначить в эту должность в Лондоне вице-адмирала Путятина, я прошу ваше сиятельство, предварительно доклада мною об этом государю императору, уведомить меня, не изволите ли вы предвидеть к тому какого-либо препятствия».
Что касается задач военно-морского агента, то генерал-адмирал сформулировал их для Путятина так:
– Путятин должен неусыпно следить за всеми усовершенствованиями по морской части и неотлагательно сообщать Морскому министерству все сведения, которые могут быть нам полезны, нисколько не касаясь собственно политических!
Фактически Путятин должен был заниматься лишь военно-промышленным шпионажем.
Однако Путятин пробыл в Англии недолго и в 1862 году был сменен героем Крымской войны контр-адмиралом Григорием Бутаковым.
В Англии Бутаков первым делом познакомился со строительством новейших военных кораблей с башенными орудийными установками и с новыми системами артиллерийских орудий, изготавливавшихся на заводах Армстронга. Энергичная деятельность Бутакова, связанная с броненосным судостроением, довольно быстро стала вызывать недовольство русского чрезвычайного и полномочного посланника в Лондоне Бруннова, который считал производимые военно-морским агентом технические заказы слишком расточительными.
– И зачем он тратит казенные деньги на какие-то чертежи, в которых сам черт ноги сломит! – ругался посол, подписывая платежные квитанции. – У этих моряков вообще все шиворот-навыворот!
Бруннов несколько раз жаловался министру иностранных дел Горчакову на расточительность Бутакова. Горчаков, в свою очередь, адресовал жалобы посла в Морское министерство.
– Мы находимся в глобальном противостоянии с сильнейшей морской державой, а потому обязаны иметь боеспособный флот. Ну, а, чтобы снова не изобретать телегу, лучше выкупить ее у главного противника! – парировал Бутаков все претензии. – Или вы хотите воевать с английскими броненосцами на парусных судах?
Поскольку в 1863 году политические отношения Лондона и Петербурга обострились до крайности, Морское министерство, опасаясь конфискации строившейся на английской верфи броненосной батареи «Первенец», решило ускорить ее перегон в Кронштадт. Несмотря на препятствия и козни, чинимые англичанами, Бутакову удалось добиться отправки корабля в Россию. Увы, в самом начале перехода «Первенец», сильно рыская при свежем ветре, ударил тараном и едва не потопил английское госпитальное судно. Поднялся страшный шум, русских моряков обвинили в терроризме. Лондонские газеты призывали к новой войне с Россией. Военно-морскому агенту стоило огромных усилий уладить этот опасный инцидент.
* * *
На Азиатское отделение Главного управления возлагались составление военно-статистических сведений о пограничных областях в Азии, военно-дипломатические
