Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
Пользуясь ночной передышкой, Серов решил послать новых гонцов в Туркестан. Вызвались пробраться казаки Борисов и Коновалов вместе с неутомимым казахом Ахметом. Серов напутствовал их кратко:
– Вы, ребята, наша последняя надежда. Надо любой ценой пробиться в Туркестан и сообщить о нашей беде.
Помимо ружей, охотники взяли у офицеров револьверы, вскочили на последних оставшихся коней и скрылись во тьме. Вскоре они нарвались на пикет противника и вернулись обратно. Отдышавшись, уже вторично помчались на прорыв, который на этот раз удался.
Уже ближе к утру дозорные вовремя обнаружили ползущих диверсантов, которые пытались пробраться в лагерь и кого-нибудь зарезать. Диверсантов тут же перебили.
Утром 5 декабря огонь противника усилился. Появились первые раненые. К полудню уже было убито несколько казаков…
Молодые казаки рвались в атаку. Опытный Серов охлаждал их пыл:
– На каждого из нас по сотне халатников! Сколько ты сможешь зарубить? – спрашивал он наиболее ретивого.
– Пяток уж точно завалю, а так как Господь даст! – подумав, отвечал о тот.
– Ну, а шестой тебе голову саблей и снесет! А в обороне, метко стреляя, ты куда больше их наваляешь! – ставил точку в разговоре Серов.
Кокандцы до этого не встречались с войсками, вооруженными дальнобойными винтовками, поэтому поначалу беспечно гарцевали на дистанции гладкоствольных ружей, когда их неожиданно начали расстреливать, как в тире. Особо досталось всадникам на лучших конях и в дорогой одежде. Потеряв таким образом несколько десятков человек, степные батыры прыти поубавили и к казачьему лагерю близко уже не приближались.
К этому времени у единственного нашего единорога осталось всего три десятка зарядов, к тому же сломалось колесо. Сберегая картечь, Серов приказал пока из него не палить. Не теряя времени даром, артиллеристы приспособили колесо от зарядного ящика, но его ступица была большего размера, чем ось орудия, в результате новое колесо пришлось намертво примотать веревками, так что оно перестало крутиться. Теперь стрелять снова было можно, но тащить единорог с некрутящимся колесом по степи – почти невозможно.
Несмотря на изматывавшую ночную канонаду и ночную перестрелку, никто духом не падал. А со стороны Инкана прибывали все новые и новые конные и пешие отряды кокандцев…
Чтобы обмануть неприятеля, казаки таскали теперь единорог с одного фаса на другой, показывая, что орудие у них не одно. Весь этот день Серов ободрял подчиненных, говорил, чтобы не тратили зря патронов и держались стойко, что из Туркестана скоро вышлют к ним выручку. Кокандцы между тем начали подвозить из-под Инкана камыш и мелкий лес для устройства щитов для пехоты.
* * *
Уже в первую ночь со стен Туркестана были усмотрены сполохи далекой ружейной и артиллерийской стрельбы. Стало ясно, что сотня Серова столкнулась с большим отрядом противника и ведет неравный бой. Затем из степи один за одним прискакали два гонца с просьбой о помощи.
Утром подполковник Жемчужников собрал отряд охотников-добровольцев – полторы сотни солдат из числа лучших стрелков. Командиром этого отряда назначили подпоручика Сукорко. Отряд получил два единорога и спешно выступил из крепости.
Но затем Жемчужникова стали одолевать тяжкие думы. Буквально вчера до него дошел слух, будто правитель Коканда намерен объединиться с эмиром Бухарским и совместно атаковать Чимкент и Туркестан. А у него после отправки отряда Сукорко осталось всего три сотни солдат. Сможет ли он с такими силами удержать большую крепость?
Внутри города завалили ворота и поставили в караул верных жителей. Аксакалы просили дать им пушку, так они сами желают драться с кокандцами. Им, конечно, отказали.
Пометавшись, Жемчужников не нашел ничего лучше, как отправить записку к Сукорко: «П.Л. (Петр Логинович. – В. Ш.), ежели увидите огромные силы, то, не выручая сотни, возвращайтесь назад, дабы дать средства здешнему гарнизону».
По некоторым данным, эту записку прислал даже не комендант, а комиссионер-снабженец Петров, только что развернувший местную торговлю и очень переживавший за свои товары…
Нарочный догнал отряд Сукорко и вручил поручику послание от начальства. Тот прочитал и сунул его в карман. Отряд двинулся дальше. Наконец, вдалеке показалась гряда песчаных барханов, за которыми слышалась пальба.
Первым обнаружил приближающуюся роту Сукорко султан Садык. Опытный степной воин сразу понял – если солдаты соединятся с казаками, о победе кокандцев можно будет забыть. И он пошел на военную хитрость, которая удалась в полной мере…
Конница Садыка, внезапно выскочив из-за холмов, окружила отряд Сукорко и, попугав выстрелами, обошла его, помчавшись по дороге на Туркестан. Следом, по просьбе Садыка, мулла Алимкул послал еще две тысячи конных, которые, повторив маневр Садыка, помчались в сторону Туркестана. Видя это, Сукорко сделал вывод: Туркестан подвергается большой опасности, так как враг многочислен. Поручик еще раз перечитал послание Жемчужникова – не ввязываться в бой, ежели встретятся «полчища». После чего отдал приказ отходить к Туркестану.
В отряде началось недовольство. Все понимали, что до попавшей в беду казачьей сотни осталась одна верста. Но Сукорко остался непреклонен, и отряд двинулся обратно к Туркестану, сопровождаемый кокандской конницей. Впрочем, Садык не слишком донимал отступавших. За все время перестрелки у Сукорко была ранена шальной пулей одна лошадь. К 6 часам вечера уставшие солдаты Сукорко вернулись в Туркестан. Одновременно поблизости появился и Садык, заняв окрестные сады.
* * *
Услышав звуки выстрелов и заметив движение кокандцев, казаки поняли – помощь уже идет! Люди приободрились, встрепенулось. Чем громче доносился звук выстрелов, тем больше радовались казаки. Между тем приказал участить стрельбу и Алимкул.
В два часа пополудни выстрелы слышались уже совсем близко. Все ждали, что вот-вот из-за пригорка покажутся русские штыки. Но внезапно стрельба начала отдаляться, а затем и вовсе затихла. Затем внезапно прекратился и обстрел сотни Серова. По степи во весь опор к уральцам мчался всадник с белой тряпкой в руке.
– Никак парламентера послали! – кивнул в сторону скакавшего Абрамичев.
Достигнув бруствера из мешков и убитых лошадей, парламентер вручил Абрамичеву записку на татарском языке с печатью Алимкула. Казах Ахмет по слогам начал тихо переводить текст записки, однако тот громко сказал:
– Читай вслух, пусть все казаки слышат!
Послание муллы Алимкула гласило: «Куда теперь уйдешь от меня? Отряд, высланный из Азрета (так кокандцы называли Туркестан. – В. Ш.) – разбит и прогнан назад. Из тысячи твоего отряда не останется ни одного! Сдайся и прими нашу веру! Никого не обижу…»
Есаул молчал. Стало ясно, что помощи ждать больше неоткуда. Оставалось драться до конца. Казаки
