Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
Как бы то ни было, но и Крыжановский, и Черняев единодушно были за движение в глубь Средней Азии, видя в этом не только улучшение наших стратегических позиций и расширение границ, но и реванш с англичанами за недавнее поражение в Крымской войне. Крыжановского и Черняева горячо поддерживали все офицеры, да и общественное мнение в стране было за то, чтобы побольше насолить вредным бритам.
Новые разногласия между столичными министерствами и местным командованием, а также нервная реакция Англии потребовали срочной выработки единого курса. В октябре 1864 года канцлер Горчаков вместе с Милютиным прибыл на доклад к Александру II.
– Ваше величество, мы совместно с военным министром разработали конкретный план по среднеазиатскому вопросу, – первым заявил Горчаков.
– Что же вы предлагаете? – нахмурился император, которого среднеазиатские дела за последнее время уже изрядно достали.
– Мы считаем, что дальнейшее расширение наших владений в Средней Азии нецелесообразно, поскольку ведет только к раздроблению и ослаблению сил. Необходимо установить на вновь приобретенных территориях неподвижную границу, придав ей значение настоящего государственного рубежа. Одновременно предлагаем более не вмешиваться во внутренние дела ханств, оказывая на них лишь нравственное влияние.
– Право, не знаю, какое нравственное влияние мы сможем оказать на кокандских и хивинских разбойников, – пожал плечами Александр.
Затем, обмакнув перо в чернила, он размашисто подписал представленный проект. В тот же день документ был направлен в российские миссии за границей для последующей передачи главам государств.
Разумеется, что наибольший интерес данная бумага вызвала в Лондоне.
– Российское правительство пытается нас усыпить! – декларировал премьер-министр Пальмерстон. – А это значит, что они замышляют что-то очень серьезное.
– А что может быть серьезней, чем подготовка вторжения в Индию! – поддакнул ему министр иностранных дел Джон Рассел.
Разумеется, подписанная императором программа отражала, прежде всего, взгляды Горчакова. Прежде всего, в ней были намечены лишь общие цели России в регионе. Решения же по конкретным вопросам оговорены не были. Это объяснялось как слабым знанием в столице реальной обстановки в Средней Азии, так и разногласиями между правительством и местным командованием.
В окончательной инструкции канцлера генерал-губернатору Крыжановскому прослеживалась мысль, что применение военной силы допустимо лишь в случае вторжения кокандских войск на нашу территорию.
Горчаков считал целесообразным добиваться для Ташкента самостоятельности, утраченной им в начале XIX века, но так, чтобы (опять же!) не раздражать англичан. В этом случае Россия могла бы использовать Ташкент как для отпора нападений Коканда и Бухары, так и для давления на них. Исходя из всего этого на границе нужен был толковый и опытный начальник. Поэтому решением Особого комитета на территории Ново-Кокандской и Сырдарьинской линий от озера Иссык-Куль до Аральского моря создавалась новая – Туркестанская область, куда военным губернатором с особыми полномочиями и был назначен герой Чимкента генерал-майор Черняев.
* * *
Тем временем борьба за Ташкент между кокандским и бухарским правителями продолжалась. Дело в том, что богатый Ташкент долгое время оставался независим и был захвачен кокандцами относительно недавно. Старики еще помнили времена, когда налоги были щадящими и город выгодно торговал со всей ойкуменой, без оглядки на кого бы ни было. Ташкент, с его многочисленными мастерскими и садами, виноградниками и базарами, с населением в сто тысяч человек, являлся на тот момент самым богатым городом Центральной Азии. Своим процветанием он был обязан не только обилию ресурсов, но и предприимчивости торговцев, а также близости к России, с которой существовали давние торговые связи. Не было секретом, что ведущие торговые кланы мечтали сменить кокандское правление с его непомерными поборами на российское. Эту группировку возглавлял богатейший ташкентский купец Мухаммед Саат-бай. Много лет торгуя с Россией, он содержал постоянных приказчиков в Петропавловске и Троицке, неоднократно посещал российские города, был напрямую связан с торговыми домами Москвы и Нижнего Новгорода и к тому же сам неплохо знал русский язык.
В то же время часть жителей Ташкента, преимущественно мусульманское духовенство, стремилась установить связь с главой среднеазиатских мусульман – бухарским эмиром.
– Лучше уйти под руку к единоверному благочестивому хану Бухары, чем отдаться в руки неверных московитов! – вещали на площадях седобородые муллы, смущая умы горожан.
Священнослужители тайно отправили в Бухару собственное посольство и, воспользовавшись продвижением войск эмира к Ташкенту, объявили о принятии бухарского подданства. Но вовремя вернувшийся в Ташкент Алимкула безжалостно расправился со сторонниками бухарского хана. А его сарбазы заставили отступить отряды эмира Музаффара от Ташкента. Узнав об этом, хитрый Саат-бай лишь посмеялся:
– Победа всегда достанется тому, кто вытерпит на полчаса больше, чем его противник!
Решительные действия Алимкула укрепили позиции кокандских властей в Ташкенте, но не могли прекратить недовольство жителей.
В конце 1864 года в Чимкент из Ташкента бежал видный кокандский сановник Абдуррахман-бек, управлявший восточной частью города. Он подробно рассказал Черняеву о положении в Ташкенте и укреплениях города. Особо важной была информация о наличии в городе мощной прорусской партии, возглавляемой Саат-баем.
Всем этим и решил воспользоваться Черняев. Сложная политическая обстановка в городе представлялась ему удобным поводом для его захвата.
Для начала Черняев запросил у Оренбурга инструкции на случай, «если в городе произойдет переворот и жители обратятся с просьбой о помощи». Черняев писал Крыжановскому, что очень рассчитывает на Саат-бая как одного из самых влиятельных людей, принадлежащего к группе «цивилизованных мусульман», готовых «на уступку противу Корана, если это не противоречит коренным правилам мусульманства и выгодно для торговли».
Когда же Черняев получил правительственную программу по усилению русского влияния в Средней Азии, то перечитав ее несколько раз, он обрадовался:
– Программа декларативна и не имеет никакой конкретики. Этим мы и воспользуемся! Мы захватим Ташкент!
Именно отсутствие конкретики в полученной директиве позволило Черняеву совершить поступок ранее в российской армии абсолютно невозможный. Проигнорировав все полученные из столицы инструкции, он решил действовать так, как посчитал нужным.
Когда офицеры штаба поинтересовались, а не боится ли генерал-майор последствий за столь вызывающее своеволие, Черняев рассмеялся:
– Я отвык бояться за свою жизнь еще на севастопольских бастионах, так чего мне бояться бумажек из Петербурга?
* * *
В конце сентября 1864 года, с отрядом в тысячу человек, Черняев неожиданно для всех двинулся на Ташкент. Свои действия он объяснил так:
– Кокандцы бессовестно притесняют мирных ташкентцев за их сочувствие к России. Можем ли мы бросить несчастных на растерзание безжалостному деспоту?
Начальник артиллерии Новококандской линии полковник Иван Качалов считал этот поступок авантюристическим: «Самая безумнейшая мысль – с отрядом в 1000 человек овладеть Ташкентом, городом со 100 тысяч жителей и раскинутым на 50 верст в окружности». Качалов пытался даже противостоять действиям своего начальника, но Черняев его успокоил:
– Мы просто подойдем к Ташкенту, жители вышлют посольство. Это посольство я тотчас отправлю в Петербург и,
