Видали мы ваши чудеса! - Ольга Владимировна Голотвина
Незвана вернулась в трапезную. В уголке на скамье, прислонившись к стене, сидела Дарёна и спала. Голубую шаль с серебряными кистями она даже во сне не выпускала из рук.
Поволновалась и уснула? Или старая Караси-ха пожалела девочку и заварила ей сонных травок? Улыбается во сне… Жалко будить, а придется. Сейчас тут будет много народу, надо отвести Дарёнку в ее каморку. Заодно и колено посмотреть – она же говорила, что ушиблась… да, и хромала…
Наверное, от пристального взгляда девочка проснулась. Улыбка не исчезла с ее лица.
– Ой, тетечка Незвана, какой мне сон хороший снился! Будто весна настала – вот совсем ранняя, только-только из-под сугробов ручьи побежали. А у нас на дворе будто бы – свадьба!
– И кто же к тебе посватался? – усмехнулась Незвана.
– Да что ты, это не ко мне! Это на нашем заднем дворе кикимора за домового выходила! Стол стоял длинный, а гости были – друг друга чуднее, я таких смешных и не видала никогда! Домовой в синей рубахе с красным поясом, борода расчесана, гордый такой…
– Не в шапке ли? – встревоженно перебила ее Незвана. – Худой это знак – увидеть домового в шапке!
– Нет, тетенька, простоволосый, лохматый… И босой! Даже на своей свадьбе – босой! А кикимора сидит веселая, нарядная, а в косу алая лента вплетена!
Часть третья
«Человеком-то лучше!..»
1. Волкодлак
Волчий вой, тяжелый и суровый, не взмывал в сумеречное небо, а полз, припадая к земле, по окраине Звенца. Низко пластался он, словно сам был зверем, который что-то вынюхивает у крайних домов города.
Заслышав этот жуткий вой, трезвели расходившиеся по домам из кабака пьянчужки. Вздрагивали загулявшиеся парочки. Не одна девица невольно, не понимая, что делает, припала в тот миг к груди своего парня. А парни – все, до единого! – не обняли подруг, а коснулись рукоятей своих ножей.
Страшно, страшно было бы заслышать этот вой под открытым небом, в сумерках, в лесу. Но и здесь, в городе, под защитой крепких стен вселял он в души тревогу. Стены не казались такими уж прочными, когда доходил до ушей горожан мрачный голос зверя. Спешили люди захлопнуть ставни и набросить на них железный крюк, хоть и был за окнами ранний вечер начала лета…
Вот и хозяйка постоялого двора «Мирный очаг» взялась обеими руками за ставни – и замерла, вслушиваясь в полумрак.
– Тетенька Незвана, – с опаской заговорила у нее за спиной Дарёнка, – уж очень он близко воет… Словно не за стеной голосит, а прямо в городе!
Не оборачиваясь, Незвана ответила:
– Может, и в городе. Видала зимой лис на мусорных кучах? Если еды не хватает, они в город приходят, под стеной подкапываются. Может, волк лисьим лазом пробрался…
– А чего это он летом в Звенец забрел охотиться? Не зима же…
– Не охотится он, Дарёна. И стаю не скликает. Ищет что-то. И сильно тоскует.
Дарёнка промолчала. Не стала спрашивать, с чего тетя Незвана это взяла – не сам же волк ей сказал, верно?
А не спросила потому, что Незвана и впрямь знала больше, чем прочие женщины в Звенце.
Много ведала Незвана про повадки нечисти и нежити. Иной раз казалась Дарёнке, что хозяйка «Мирного очага» понимает язык зверей и птиц. Вот недавно, например, шла она по двору – и на ходу устало бросила громко каркающей вороне: «Да врешь ты всё, дура старая!..»
А сейчас внимательно вслушивалась в удаляющийся волчий вой. Наконец выпустила ставни из рук, так и не закрыв окно:
– В лес ушел. Что искал – не нашел… Ну и ладно, у него свои дела, у нас – свои. Ты мне, голуба, вот что скажи: почему эти вечера тебя дома не бывает?
– Так я с утра побольше дел переделаю, а вечером с девушками купаться бегаю… – зачастила Дарёна, но Незвана остановила ее взмахом руки:
– Последние дни ты и с утра пропадала, хотя время самое горячее, гостей полон двор, моих рук не хватает… Да не делай такую рожицу виноватую, я не очень-то сержусь. Понимаю же – ярмарка! Тебе охота на площади покрутиться, пряников или лент купить… Я тебе даже медяков на это дело отсыпала, верно?
– Спасибо, тетя Незвана. Я отработаю…
– Отработает она! Вот кончится ярмарка, разъедутся гости, опустеет «Мирный очаг», дел почти не будет – тогда она и отработает, да? Слышали, люди добрые?
Никакие «люди добрые» на вопрос не ответили, потому что немногочисленные постояльцы, что еще не отправились в путь, пораньше улеглись и сейчас наверху мирно отсыпались перед дальней дорогой. А внизу, у окна, стояли только Незвана с Дарёной.
Девочку не напугали сердитые слова. Тетя Незвана ее никогда не обижала. Пошумит да перестанет! Вот уже и утихает помаленьку:
– Впрочем, и ладно, всегда есть работа, была бы охота… А твое дело молодое, хочется и людей поглядеть, и себя показать. Правда, не купаться ты вечерами бегала, а хороводы водила с парнями да девицами, рассказали мне. Но ведь и годы твои такие – четырнадцать уже. Самое время с парнями плясать. Это мне, старой, о таком думать поздно…
Хоть и старалась Дарёна напустить на себя смиренный вид, а не выдержала, хихикнула.
Старая! Это же надо такое про себя сказать! Да все бабы в округе своих мужей к Незване ревнуют! Как пройдет она по улице – мужики шеи, как совы, выворачивают, чтоб на нее взглянуть! Хоть и одевается молодая вдовушка скромно, косы под платок прячет, но как поведет глазами – мужиков точно огнем обжигает! Об этом Дарёна от мужиков и знает – слыхала, как постояльцы сплетничают о хозяйке «Мирного очага».
– Пляски-то плясками, чего же не поплясать. А вот другое нехорошо – подарки у парней брать. Вот это мне, девонька, не по сердцу!
– Да я и не…
– Рукав закатай, – перебила Дарёну хозяйка. – Да не этот, левый…
Покраснев до ушей, Дарёна закатала рукав, открыв узенькое обручье с бирюзой.
Надо, надо было спрятать его подальше… Но так не хотелось расставаться с украшеньем даже ненадолго!
Незвана, кажется, хотела сказать что-то насмешливое. Но вдруг встрепенулась, посерьезнела, глянула жестко:
– А ну, в лицо мне смотри, правду говори, как есть! Не Сомёнок ли тебе подарки дарит?
Вопрос так поразил Дарёну, что у нее даже румянец со щек
