Видали мы ваши чудеса! - Ольга Владимировна Голотвина
Угу, затеряешься тут… Вон сколько баб вокруг – и ни одной в красном платке! Да его же изловят, как карася в вершу! И не снимешь платок, который виден издали! Что же делать?..
* * *
Никто не заметил Лутоню, когда тот поднимался на чердак. И даже удалось по дороге прихватить лучину и зажечь ее. Везет, везет, везет!
Но когда он поднимал над головой крышку, послышались ему два голоса – мужской и женский…
Нет. Послышалось. Наверное, это сквозняк в щелях свистел.
Но почему, когда крышка тихо легла на место, Лутоне стало так страшно? На пустом-то чердаке…
От лучины света было мало. В темноте низки сушеных грибов и яблок колыхались, словно вокруг медленно танцевали девицы в длинных нарядах. В двух шагах ничего было не разглядеть.
Вот как тут прикажете искать спрятанные деньги?
Лутоня левой рукой развел перед собой длинные нитки с нанизанными на них грибами, правой повыше поднял лучину…
И перед ним возникло лицо. Только лицо – ни шеи, ни плеч, ни туловища…
Вроде женское лицо, а… не людское. Как у куклы, которую матери дочкам шьют. Волосы – как торчащая во все стороны солома, глаза круглые, рот в ухмылке до ушей.
– Добро пожаловать, – сказало лицо. Вытянуло губы трубочкой и дунуло на лучину.
Лучина погасла сразу. Даже кончик, который обычно долго тлеет, тут же почернел.
И на чердак обрушилась непроглядная темнота!
Перепуганный Лутоня заметался по чердаку, путаясь в нитях, как муха в паутине.
Что-то живое, тяжелое прыгнуло ему на плечи, заставило пригнуться, взвизгнуть и выронить лучину.
– Что ж ты хозяюшке здешней на привет не ответил? – рявкнул сзади в самое ухо злой мужской голос. – Она к тебе – с уважением, а ты ей ни поклона не отдал, ни о здоровье не справился, ни красы не похвалил!
– Я-а… да… мнэ-э… – заблеял перепуганный Лутоня.
– До чего разговорчив-то! – восхитился тот, кто сидел у Лутони на плечах. – Так бы и слушал с утра до вечера!
– А к чему вороне людские разговоры? – отозвался сердитый женский голос. – Знай, ворона, свое «кар»!
– Вот как? – недоверчиво спросил невидимый мужчина. – Думаешь, залетела ворона в наши хоромы?
– Вороватая ворона! – убежденно подтвердила женщина. – Наглая ворона! Глупая ворона!
– Ну и быть по сему! – азартно воскликнул мужчина.
И тут рухнули вокруг Лутони стены, в глаза ударил свет, а далеко внизу расстелилась земля…
Внизу?!
Лутоня в ужасе взмахнул руками… нет, крыльями… и закувыркался в воздухе. Заорал, но из горла вырвалось хриплое карканье.
Земля приближалась, то вставая на дыбы, то вдруг оказываясь над Лутоней, то возвращаясь вниз. Отчаянно размахивая крыльями, летучий коробейник кое-как задержал падение и смог разглядеть, что же творилось внизу.
А внизу были люди, которые указывали пальцами на нелепо барахтающуюся в воздухе ворону и хохотали. И в этой толпе были мальчишки с рогатками! И они целились в Лутоню! Каррраул!
– Где вороне ни летать, а всё навоз клевать! – съехидничал рядом женский голос.
– Да это не ворона! – хмыкнул мужской голос. – Это к нам лиса забежала. Та самая, что спит, а во сне кур считает.
И тут же земля резко приблизилась к Лутоне, он утонул в снегу всеми четырьмя рыжими лапами, коротко тявкнул – и сразу помчался прочь, потому что сзади загремел собачий лай.
– Лиса, лиса, во всю зиму боса,́ – дразнился над головой женский голос.
Лай приближался. Пытаясь сбить погоню со следа, Лутоня метался из стороны в сторону. Чтобы удержать равновесие, он резко взмахивал пышным хвостом.
– В нору! В нору беги, не то разорвут! – надрывался сверху мужской голос. – В норе спасешься! У хитрой лисы в норе по три отнорка!
Да где она, нора-то?!
А вот же она! На заснеженном берегу лежит поваленная сосна, а между корнями чернеет пятно! Отличный лаз! Спасение!
А собаки уже вот-вот схватят за хвост…
Лутоня юркнул в лаз, провалился в черную бездну – и упал на что-то мягкое, лохматое…
Да чтоб Лутоне иссохнуть до макового зернышка! Это же берлога! Он угодил прямо на медведя!..
Лутоня застыл от ужаса, забыв, что надо дышать. Медведь тоже не шевелился… да это не медведь, это шкура… или шуба… А рядом – что-то ровное, твердое… И вроде бы вверху – тоже…
Лутоня ощупал доски над собой, не сообразив даже, что делает это не лапами, а руками – так поразила его страшная мысль: «Домовина? Гроб? Меня заживо закопали?»
Но бедолага не успел даже заорать – почувствовал на щеке дуновение воздуха. В досках были щели, он мог дышать!
– Выпустите меня! – заорал Лутоня и застучал в крышку.
– Ась? – издевательски переспросил сверху мужской голос. – Не слышу! Или мышь у нас в сундуке завелась, пищит да шуршит…
Лутоня испуганно замолчал: еще превратят его в мышь!
– Вот так-то! – строго заявил мужской голос. – Ты в моей воле. Захочу – выпущу, захочу – тут и будешь жить, в сундуке. Лежи и не шебуршись!
И тут же голос неведомого чердачного хозяина стал ласковым:
– Красавица моя, иди сюда, сядь рядышком на сундук! Посидим рядком, поговорим ладком, вместе песенку споем…
И два голоса – мужской и женский – весело и дружно затянули песенку, которую прошлым летом распевал весь Звенец:
То ли ветер, то ли птица к нам на двор,
То ли парень лезет к нам через забор.
Две уклейки, две селедки, два ерша,
Это парень лезет к нам через забор.
Он заранее собаку прикормил.
Видно, парню в нашем доме кто-то мил.
Две уклейки, две селедки, два ерша,
Видно, парню в нашем доме кто-то мил.
А я плеточку витую закручу,
Парня лазать по заборам отучу.
Две уклейки, две селедки, два ерша,
Парня лазать по заборам отучу.
* * *
Дарёна любила ярмарки. Как и многие в Звенце, она с нетерпением ждала их начала. Кубарем летела спокойная и размеренная жизнь, город наполнялся чужими людьми, многие из которых носили странные одежды и говорили на непонятных языках. По улицам бродили скоморохи, на площадях кипел торг за необычные товары. Тут же стояли карусели и качели, играла музыка, звенели песни, меж толпы ходили гадалки в пестрых платьях и сулили за медную монетку предсказать любому прохожему его будущее. (Правда, Незвана велела девочке не слушать таких гадалок, все они
