Музыка крыльев - Дэвид Алмонд
Она сидела, закрыв глаза и улыбаясь. Внутри неё звучала музыка её детства.
— Это было давно, — произнесла она наконец и вернула кость Габриелю. — Играй хорошо, сынок.
На сцену вышли первые музыканты: стайка детишек лет девяти-десяти со скрипочками. Они пилили и попискивали, но иногда получалось вполне складно. Им бурно аплодировали. Затем выступили певицы, те же, что неделю назад. Пели они о влюблённых, разделённых бескрайними водами, и о паре ворон, которые клевали тело заколотого рыцаря. Потом настал черёд плясунов в сабо, а аккомпанировал им гармонист. Пары тут же заполнили танцпол. Майк спел старинную балладу, такие обычно поют без музыки и только в здешних краях: про Шотландию, Англию и кровавые битвы. Дафна выступила на пикколо, приятели Габриеля снова позвали его им подыграть, но тут Габриель встал, дал Сильвии знак сделать то же самое, и они вместе пробрались меж столов к сцене. Габриель пошептал Майку на ухо, и тот, подняв руки, призвал всех замолчать, потому что «среди нас есть новый музыкант, точнее музыкантша, и ей нужно немного тишины». Сильвия ужасно застеснялась, но, встав рядом с Габриелем, поняла, что храбрости ей всё же хватит, и произнесла:
— Я сыграю для вас на полой кости.
Тихие аплодисменты, ласковые ободряющие возгласы… Почти полная тишина.
Стоя на сцене, она вдруг осознала, как хрупок её инструмент, как он мал, как лёгок. Кто сидит подальше, наверно, его и не разглядит. Она поднесла кость к губам. Звук получился тихий, хрипловатый. Разве его тут услышат? Но Габриель придвинул микрофон ближе, звук усилился и растёкся по залу.
Никакой мелодии она не заготовила, да и не могла заготовить. Она могла лишь извлекать звуки: выдыхать их из собственного тела, чтобы потом, ужавшись, они попали в выточенную её руками кость. Она полностью расслабилась. Пальцы сами бегали по предназначенным для них дырочкам. Она меняла интенсивность дыхания. Играла, закрыв глаза и чуть раскачиваясь. В какой-то момент она их снова открыла и увидела, что те, кто стояли, подошли ближе к сцене, а люди за столиками сидят, подперев головы руками, и удивление их растёт с каждым звуком полой кости. Она начала постукивать ногой об пол. Народ зашевелился, задвигался и принялся раскачиваться в такт. Она дунула сильнее, ещё сильнее, и звуки окрепли — такие могучие, такие странные, точно голос неведомого существа, голос воды или ветра. И сама она слилась с этими звуками.
Они кружили по комнате, возвращались к ней, звучали снова и снова. Сильвия почувствовала, что опять меняется, как менялась каждый день с тех пор, как приехала в этот северный край. Она, хрупкая пятнадцатилетняя девочка, стояла на маленькой сцене с хрупким инструментом у губ и чувствовала, что вот-вот оторвётся от пола и взмоет ввысь, как канюк, как жаворонок, как ангел, чувствовала, что весь мир и всё прошлое и будущее звучат сейчас через неё, через полую кость по имени Сильвия Карр.
И друг её Габриель тоже заиграл свою музыку на своей кости.
И вышли на сцену другие музыканты — с трубами, дудками, скрипками, барабанами, гитарами, аккордеонами; а вот и плясуны в сабо, и певцы, и все они творили музыку в старинном клубе в лесной деревне в далёком Нортумберленде. Танцпол заполнился людьми, старыми и немощными, весёлыми и молодыми. Они двигались по спирали, и эти бесчисленные спирали закручивались по залу, связывая каждого с каждым, каждого со всеми, возрождая бесконечную спираль — танец жизни и времени.
Потом Сильвия и Габриель вышли на улицу и сели на скамью между тьмой и светом. Близко-близко друг к другу. Сильвия сказала, что она должна скоро вернуться в Ньюкасл — в свой город, к друзьям.
— Объявлен ещё один день протестов, — сказала она. — Я обещала Максин, что буду с ними.
— Само собой.
— Не могу же я всю жизнь по лесам шататься. Да и учёба начинается, экзамены на носу. Переводные-итоговые. Именины сердца!
— Шутишь?
Она засмеялась. Но задумалась.
— Понимаешь, Габриель… Я знаю, что в школах много всякой дурости, но мы там все вместе. Я, Максин, Франческа, Микки, все-все. И школа нас пока не испортила. А наша общая жизнь помимо школы ещё важнее, чем сама школа.
Она глотнула ночной воздух. Очень вкусный.
— Мы все друг друга любим. Любовь — это главное. Любовь даёт надежду. — Она пихнула его локтем. — И вообще осталось два года всего. И выпускной.
— Трындец. Старшая школа! Все форму носят?
— Не-е-е. Что хотят, то и носят.
Она снова пихнула его локтем.
— Может, твоей умной башке тоже стоит переехать в город? А, Габриель?
— Допустим.
— Да, просто допусти такую мысль. Ты бы приехал, со всеми познакомился… подружился…
Он отвёл глаза.
— Мы не дадим тебя в обиду, — добавила она тихонько. — Нам всем нужно быть вместе.
Она не раз об этом думала. И знала, что права.
— Да, Габриель, — сказала она. — Тебе надо быть с нами.
Народ выходил из клуба. То и дело звучало «спокойной ночи».
Андреас сказал, что они играли волшебно. И поплёлся по улице, опираясь на палку.
Вышли Оливер и Дафна Додд.
— Я рада, что она досталась тебе, сынок, — сказала Дафна Габриелю.
— Думаете, это та самая?
— Почти не сомневаюсь. Такие полые кости наперечёт. Они переходят из рук в руки, из века в век.
Додды попрощались.
— Береги её, — сказала Дафна напоследок, когда они с мужем уже скрылись в темноте.
— Что всё-таки случилось той ночью? — спросил Габриель.
Она глубоко вздохнула. С чего начать? Слова нашлись прежние:
— Там была девушка.
— И её звали Сильвия Карр?
— Да нет. Нет. Или да. Я была ею, а она была мной.
Он молча ждал продолжения.
— Мы с ней были в лесу всю ночь. Или целую вечность. Выскребали рисунки на скале. И я там, по-моему, умерла.
Он ждал.
— Я как бы слилась с природой, с миром. Умерла и воскресла. На мне рос лес. А теперь я здесь. И собираюсь вернуться в школу. Дичь какая-то.
Свет в клубе погас. Вышел Майк.
— Вы оба молодцы, — сказал он и запер двери. — У меня в концерте такого номера отроду не было. Спокойной вам ночи.
Он оставил их наедине в темноте.
Над ними бесконечными спиралями кружили звёзды и галактики.
Внутри них бесконечными спиралями закручивалась жажда любви и счастья.
— Ты красивая, — сказал Габриель.
— Ты красивый, — сказала Сильвия.
Больше сказать было нечего.
Они поцеловались.
И ещё раз.
