Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
– Так надоели песок и пыль, которую я видел везде вместо сражений, – ответил художник. – Я уж лучше здесь займусь настоящей работой.
– Ну, как знаете! – кивнул Гейнс и, толкнув каблуком сапога коня, поехал к строящимся батальонам.
Но как говорится, человек предполагает, а Господь располагает…
* * *
Покидая Самарканд, Кауфман оставил там небольшой гарнизон. Комендантом города назначил сорокалетнего майора фон Штемпеля. Фридрих фон Штемпель был из курляндских немцев, являлся сыном генерала и воевать умел. В 1863 году он принимал участие в подавлении польского мятежа, за что получил сразу два ордена – Станислава и Анну 3-й степени, причем оба с мечами. С 1865 года воевал уже в Средней Азии. За отличие в кампании 1868 года против Бухары Штемпель был награжден Станиславом 2-й степени с мечами и Георгиевским крестом. Вскоре после этого он принял под команду 6-й Туркестанский батальон, с одновременным назначением комендантом Самаркандской крепости. Современники вспоминают, что Штемпель был мал ростом и тщедушен, к тому же в обычной жизни молчалив и очень застенчив.
Перед отъездом генерал Кауфман собрал участковых и волостных старшин и объявил им, что он оставляет город спокойным и возлагает на них обязанность смотреть за порядком в своих участках. В случае же появления какой-нибудь шайки немедленно давать знать коменданту крепости барону Штемпелю, чтобы он мог ее разогнать. Участковые клятвенно обещали хранить верность.
Увы, едва стало известно, что большая часть русских скоро покинет Самарканд, местные беи немедленно составили заговор и начали подготовку вооруженного мятежа. Все делалось тайно, четко и основательно.
– Отбитие у русских Самарканда и трона Тамерлана станет сигналом для поголовного восстания мусульман во всех наших владениях! – объявили заговорщики.
Главными агитаторами мятежа выступили дуваны-юродивые. Босоногие дуваны пели священные песни, кричали тексты из Корана, укоряли всех за грехи, требуя раскаяния и праведной жизни. На юродивых были рваные халаты, рубахи, сшитые из разноцветных лоскутков, на головах остроконечные колпаки с бубенчиками. Своими нескончаемыми воплями юродивые настраивали самаркандцев на воинственный лад, клеймя позором колеблющихся. Сарты жадно слушали уличных проповедников. Уже позднее стало известно, что часто под видом дуванов выступали и мастера агитации – переодетые муллы и ученики медресе.
Едва главные силы отряда покинули Самарканд, как по городу поползли слухи о приближении к нему большого бухарского войска. Это прибавило еще больше смелости. Богатые сарты начали зарывать ценности в ямы, угонять скот в камыши, отправлять жен и детей в соседние кишлаки. Одновременно в лавках начали раздавать оружие.
Глава пятая
Вскоре отряд Кауфмана уже двигался от Самарканда к Зерабулакским высотам – отрогам горного хребта Зера-Тау между Самаркандом и Бухарой. Тем временем передовые отряды уже вступили в бой с противником. Полковник Абрамов со своими несколькими ротами нанес поражение бухарскому отряду при Кара-Тюбе, а Головачев захватил на Бухарской дороге крепость Катта-Курган.
Теперь в дело надо было вводить уже главные силы. На рассвете 30 мая Кауфман, имея десять рот пехоты, три казачьих сотни и шесть пушек, форсированным маршем двинулся к Катта-Кургану. При этом один из наших батальонов был вооружен новейшими игольчатыми винтовками Карле, которые в реальном бою еще не использовались.
За все время перехода нашего отряда к генерал-губернатору Туркестана не явился с поклоном ни один аксакал, чего ранее никогда не бывало, а все придорожные кишлаки были совершенно пусты. Вскоре Кауфман получил тревожное донесение от Головачева, что тот с большим трудом сдерживает непрерывные атаки бухарцев, имея недостаток артиллерийских зарядов и патронов.
После этого Кауфман приказал ускорить движение и, сделав за сутки 65 верст, утром 31 мая был уже в Катта-Кургане, где соединился с отрядом Головачева, а чуть позднее и с Абрамовым. Теперь у нас было собрано в кулак уже двадцать рот пехоты, шесть неполных казачьих сотен и полтора десятка пушек.
– Сутки на отдых! – объявил Кауфман. – Печь сухари и готовиться к генеральному сражению!
Решающая атака на Зерабулакские высоты была назначена на утро 2 июня.
– Теперь главное, чтобы эмир не ушел в сторону Бухары! – переживал начальник штаба Гейнс. – Растягивать коммуникации и уходить далеко от Самарканда нам никак нельзя.
– Будем надеяться на лучшее, – философски ответил Кауфман.
* * *
Утром 1 июня бухарцы двинулись было с Зерабулакских высот к нашему лагерю, но после часовой перестрелки откатились на исходные позиции.
Непонятно почему, но эмир, отказавшись от своего первоначального плана заманить Кауфмана как можно дальше от Самарканда, решил все же дать русским решающее сражение на Зерабулакских высотах. Настроен Музаффар был воинственно. В бухарском войске зачитывали его приказ: «Благодарю вас, верноподданные мусульмане, за труды, уверяю вас, что победа еще за нами! Потеря Самарканда и Катта-Кургана для нас еще небольшая потеря. Мы потомки Тамерлана: мы покажем, как забирать наши земли! Мусульмане, я надеюсь, что вы постараетесь показать кафирам, как мусульмане бьются за веру и отечество. Народ ожидает победы, чтобы, по окончании битвы, встречая вас, он мог говорить, что вы сражались за веру и уничтожили на своей земле кафиров. На поле битвы будет воздвигнут памятник в честь убитых героев, павших на зера-булакской земле, мусульмане! 125 000 тилей, которых требует в контрибуцию туркестанский генерал-губернатор, будут выданы от меня в награду вам. Я надеюсь, что вы, мои войска, оправдаете мое ожидание, и сотрете грязное пятно, которое носят на своих халатах самаркандцы. Прощайте, мусульмане, желаю вам успеха».
Для большего эффекта воинственный приказ зачитывали при пушечных выстрелах.
В отличие от противника, в нашем лагере было тихо. 2 июня в час пополуночи пехотные роты заблаговременно начали вытягиваться по Бухарской дороге. Кауфман, объезжая идущих солдат, говорил проникновенно:
– Ребята! Поздравляю вас со счастливым днем славной победы, которую вы непременно одержите! Деритесь так же хорошо, как дрались до сих пор! «Ура» мне не кричать! Кричать будете в бою!
В авангарде с четырьмя сотнями казаков, четырьмя ротами и дивизионом казачьей батареи шел храбрый полковник Пистолькорс. За ним, в некотором отдалении, главные силы под начальством полковника Абрамова – восемь рот и два артиллерийских дивизиона. В арьергарде, прикрывавшем обоз, следовал майор Тихменев с четырьмя ротами, парой пушек и сотней казаков. Общее командование сражением Кауфман поручил Головачеву. Сам же с небольшой свитой находился с главными силами.
Вскоре бухарцы обнаружили наше движение. Затем в отдалении показались небольшие конные партии. Всадники не приближались, но кричали так, что солдаты затыкали уши.
– И с чего они так вопят, будто их на костре поджаривают? – спрашивали молодые солдаты.
– Показывают нам, какие они есть храбрецы! – отвечали ветераны.
По мере того как войска подвигались и начинало светать, впереди обнаружились огромные массы противника. Воздух буквально дрожал от оглушительного крика:
– Олынг! Олынг! Охыр!
В
