Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
– Постараюсь оправдать доверие вашего величества! – склонил голову генерал-лейтенант.
Оставшееся до выезда из Петербурга время он тщательно готовился к новой службе, прочитав все, что смог найти о Средней Азии. Помимо всех других дел, Кауфман подыскивал художника, который мог бы хорошо срисовывать важные объекты. Кто-то и посоветовал ему взять молодого прапорщика Верещагина, увлекавшегося живописью.
В октябре, сдав служебные дела, Кауфман отбыл из столицы к новому месту службы. В Ташкент он поехал не прямо через Оренбург, а окружным путем через Семипалатинск, Сергиополь и центр новой Семиреченской области – крепость Верный. Сделал это Кауфман намеренно, чтобы за время поездки лучше вникнуть в местные дела, познакомиться с краем и обычаями. 7 ноября 1867 года генерал-лейтенант прибыл в Ташкент. Так началось его губернаторство, составившее одну из блестящих страниц в российской истории.
* * *
Назначение Кауфмана совпало со сменой английских послов в Петербурге. Сдававший дела Эндрю Бьюкенен, здоровяк с большой залысиной и окладистой шотландской бородой, пригласив на традиционный «файф-о-клок» сменщика, вводил его в курс дела.
– Вся собранная информации о новом русском наместнике в Азии говорит, что вскоре там нас ожидают большие неприятности! – говорил Бьюкенен, поливая клубничным вареньем поданный лакеем бисквит.
– Неужели этот Кауфман настолько агрессивен! – Новый посол Генри Уэлсли неторопливо налил себе из чайника в чашку обжигающего «Эрл Грея».
– Кауфман не агрессивен, а исполнителен! – вздохнул Бьюкенен. – По моим сведениям, император Александр намерен продолжить наступление в Азии, поэтому дни независимых ханств там сочтены. Если мы не вмешаемся самым решительным образом.
– Но ведь канцлер Горчаков дал гарантии о прекращении русской экспансии в Азии. – Уэлсли отпил глоток чая. – Неужели это была всего лишь уловка?
– Вовсе нет, Горчаков вынужденный англофил, но его влияние не безгранично. К тому же уничтожение азиатских ханств в той или иной форме является сейчас основной целью России. Император Александр весьма опасается, что мы проникнем туда раньше него и монополизируем всю торговлю. Русские давно положили глаз на азиатские рынки и хлопок-сырец. Вторым стоит вопрос имперской гордости. Потерпев от нас поражение в Крыму, Россия стремится сейчас наверстать упущенное, демонстрируя свою мощь колониальными завоеваниями в Азии.
– В принципе, азиатские ханства – это всего лишь предполье Афганистана. Думаю, что русские надолго завязнут там. – Уэлсли поставил чашку и потянулся за бисквитом.
– Тем не менее! Ведь у каждого из нас есть своя ахиллесова пята. У России – это Балтика, а у нас – Индия!
В окно английского посольства на Миллионной стучал нескончаемый питерский дождь. Бьюкинен слегка поежился:
– Посмотрим, чем удивит нас Кауфман, ведь новая метла всегда метет по-новому (New lords new laws[1])!
* * *
Свою деятельность в Ташкенте Кауфман начал с того, что решил продолжить политическую линию Романовского. Желая решать дела миром, туркестанский генерал-губернатор написал два письма. Первое – хивинскому хану Мухаммед-Рахиму, второе – кокандскому Худояру. В письмах он сообщал о своем назначении и предлагал установить мирные отношения, наладить торговые связи, отказаться от набегов на русские поселения. Эмиру Бухары Кауфман послал копию царского манифеста о его назначении и проект соглашения между Россией и Бухарой и предложил мир, но тот всячески затягивал переговоры.
Да и других ответных посланий пришлось ждать долго. Только в феврале 1868 года пришло письмо из Хивы, да и то не от хана, а от его кушбеги – премьер-министра, где тот в довольно развязной форме наставлял русского губернатора, как тому следует себя вести в отношении Хивы. Чуть позже пришел ответ от кокандского хана Худояра. Тот согласился заключить торговый договор на русских условиях. Для русских купцов устанавливались четкие пошлины на ввозимые товары, им гарантировалось свободное и безопасное пребывание в ханстве, на территории Коканда могли теперь работать российские торговые агенты.
Дольше всех думал, как ему поступить, бухарский эмир Музаффар, отличавшийся жестоким нравом. Вот что писал про это бухарский литератор и историк Ахмад Дониш: «Укрепившись на престоле, эмир Музаффар жестоко расправился с теми, кто ратовал за выполнение завещания. Внук, который по завещанию должен был наследовать Насрулла, тоже сбежал и скрылся из Бухары. Эмир уничтожил всех его сыновей и внуков, и ни один из них не смог спастись в какой-либо области. Очень скоро он сместил с должностей визирей и других высших чиновников, назначенных отцом, конфисковал их имущество и назначил на их места своих верных людей. Войско и народ были недовольны этими действиями эмира». В безрезультатных переговорах с Музаффаром прошел весь 1867 год. Было очевидно, что Музаффар откровенно стремится выиграть время и набрать новую армию. Следует признать, что хитрый эмир добился своего – мира он так и не заключил, а армию набрал.
А Ташкент все больше и больше приобретал вид русского города. Солдаты построили дома-мазанки для офицеров и чиновников, с белеными стенами, вокруг посадили пирамидальные тополя. Дом генерал-губернатора ничем не отличался от жилищ остальных офицеров – такой же небольшой и не слишком уютный. Но Кауфману этого хватало. Вслед за солдатами и офицерами в Ташкент поехали чиновники на новые открывшиеся должности. Затем начали приезжать первые самые смелые жены. В офицерском собрании организовали первый бал, с буфетом и салютом. Жизнь в новой российской губернии постепенно налаживалась.
* * *
Весна 1868 года началась тревожно. Продолжая свой газават, Музаффар усилил давление на нас. Конные отряды бухарцев снова наводнили всю степь, нападая на караваны и обозы, перехватывая почту и устраивая набеги.
– С переговорами пора заканчивать! – решил Кауфман. – Любые уступки с нашей стороны в данных условиях только подорвут веру в могущество империи. Музаффар понимает только силу, и мы ее эмиру продемонстрируем!
– С чего начнем? – спросили его.
– Со взятия Самарканда! – ответил генерал-губернатор. – Готовьте план кампании!
…Тем временем после трудного путешествия, занявшего три месяца, достиг утопавшего в садах Ташкента и художник Верещагин. Устроился он в единственной гостинице, расположенной в центре города. Первым делом явился на прием к генерал-губернатору.
– Как вы видите свою службу в качестве военного художника? – первым делом спросил Кауфман.
– Прежде всего, много поездок! – ответил тот.
Кауфман улыбнулся:
– Чего-чего, а наездитесь вы на всю свою жизнь!
Затем подумав, добавил:
– Да и навоюетесь тоже! Ну, а напрямую подчиняться будете полковнику Гейнсу!
34-летний Александр Гейнс являлся начальником канцелярии генерал-губернатора. Был он из обрусевших остзейских немцев. Брат его Владимир был известен как писатель-либерал. Это оказало влияние на Гейнса, и он всегда дружил с деятелями искусства, в том числе с Ильей Репиным. Окончив Полоцкий кадетский корпус и Дворянский полк, Гейнс получил боевое крещение во время Крымской войны, куда ушел добровольцем. Был
