Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
– Кажется, Кузьминского с его молодцами мы потеряли! – мрачно констатировал Крыжановский, разглядывая в зрительную трубу клубы огня и дыма.
Однако, когда дым рассеялся, стало видно, что рота Кузьминского, потеряв всего лишь несколько человек убитыми, бросилась на вал. И вскоре уже с вала Кузьминский махал своим уланским кивером, сигнализируя об одержанной победе. Увы, тут же бухарцы его контратаковали. В этой схватке поручика подняли на пиках, а затем сбросили в ров со стены. В горячке боя Кузьминский вскочил было и попытался вновь ринуться на врага, но тут же упал. Пробегавший мимо сарт в довершение всего пронзил ему насквозь пикой поясницу. Но уже через несколько минут разъяренные солдаты положили штыками на месте не менее сотни сартов и отбили тело своего командира. Затем все снова скрылось в огне и дыме взрыва нового фугаса. В этой несмолкаемой ружейной и артиллерийской стрельбе на штурм шли все новые колонны. Вскоре рукопашная схватка в стенах крепости была уже повсеместной.
К двум часам дня Романовский послал в крепость свой последний резерв – отряд графа Воронцова-Дашкова. Резерв подоспел вовремя и окончательно перевесил чашу победы на нашу сторону. Бухарцы бросились в последнюю рукопашную, но были частью переколоты, а частью обращены в бегство. Наши же, разделившись на несколько колонн, двинулись вдоль стен и на цитадель. После этого сопротивление было окончательно сломлено. Бухарцы обратились в бегство, потеряв убитыми около шести тысяч человек. Нами было взято более трех тысяч пленных, 16 знамен, 12 медных и 40 чугунных орудий. Об ожесточенности боя говорит тот факт, что из 18 находившихся в гарнизоне беков 16 погибли, причем 12 пали в рукопашном бою, в том числе и начальник гарнизона Перванчи-Аллаяр.
Как бы то ни было, но к четырем часам пополудни в крепость въехал генерал-адъютант Крыжановский. Победа была полной.
Показавшаяся было пяти верстах высланная эмиром из Бухары трехтысячная колонна войск, узнав об участи Джизака, разбежалась, спасаясь от наседавших на нее казаков.
Джизак славился своим гончарным производством, и потому все лавчонки его были всегда заполнены кувшинами, горшками и мисками. После штурма осколками этой перебитой посуды были завалены все улицы…
На вопрос наших, почему все бухарцы такие нерешительные в бою и быстро поддаются панике, один из попавших в плен беков ответил.
– Пока стреляют, еще ничего, но никто не может вынести вида, когда солдат идет штыком вперед, то страшно так, что бежишь невольно…
Сразу же после взятия города в нем началось наведение порядка. В городе был оставлен серьезный гарнизон. Потеряв Джизак, бухарцы бежали к Самарканду и поспешили вступить в переговоры о мире.
Всего в трех беспощадных штурмах русские войска уничтожили более двенадцати тысяч воинов противника. Наши потери не превысили нескольких сотен.
* * *
В конце октября генерал Романовский был уже в Ташкенте, где после отъезда оренбургского генерал-губернатора Крыжановского в столицу замещал его, занимаясь составлением положения по управлению краем, работы по которому были закончены им в декабре, после чего проекты были отправлены в Оренбург. Взгляд Романовского на полное завоевание Коканда и Бухары не встретил понимания в высших сферах. Вскоре он получил телеграмму, воспрещавшую дальнейшее движение наших отрядов к Коканду и Бухаре. В войне с ханствами возникла оперативная пауза.
Окончание военных действий дало возможность Романовскому заняться размещением войск во всех городах, присоединенных им к России, постройкой казарм и лазаретов. В конце ноября 1866 года, объезжая передовую линию, Романовский убедился в прекрасном состоянии гарнизонов, а также в том, что со стороны Бухары пока опасаться враждебных действий не стоит. Что касается Коканда, то с Худояр-ханом генерал-майор обменялся несколькими письмами и даже начал восстанавливать торговые контакты, отправив туда первый торговый караван.
В результате взятия Джизака Россия присоединила обширные территории. Их будущее обсуждал специальный комитет, под председательством военного министра Милютина. Вскоре было учреждено Туркестанское генерал-губернаторство, которое поделили на две области: Семиреченскую и Сырдарьинскую. Одновременно было создано и Семиреченское казачье войско, усиленное уральскими, оренбургскими и сибирскими казаками.
Так как Джизак являлся главным укреплением Зеравшанской долины, от него расходились караванные дороги к Ташкенту и Ура-Тюбе, на Ходжент и далее к Коканду, к городам Ферганской области Маргелану и Андижану. Еще одна тянулась бесконечными пустынями и песками по кочевьям киргизов к Амударье и Хиве. Поэтому понятно, что взятие Джизака открывало нам ворота не только в Бухарское ханство, но и во все регионы Средней Азии.
Что касается Романовского, то за победу под Ура-Тюбе он получил Георгиевский крест 3-й степени и Анну 1-й степени с мечами за взятие Джизака. Кроме этого, генерал-майор был назначен в свиту императора, получив погоны с его вензелем, что являлось показателем личного расположения Александра II. Орденом Георгия 3-й степени был награжден и Крыжановский.
По всем раскладам именно Романовский должен был возглавить новое Туркестанское генерал-губернаторство. Однако уже в декабре 1866 года он был неожиданно отозван в Петербург, где получил назначение начальником штаба Кавказского военного округа. Должность была престижная, но несамостоятельная и фактически пенсионная.
Блестящая карьера блестящего генерала была неожиданно прервана из-за интриг одного из участников экспедиции – графа Воронцова-Дашкова, доложившего императору о неких упущениях и злоупотреблениях Романовского по интендантским поставкам. На самом деле в этом ничего серьезного не было. Воронцов-Дашков просто мстил бывшему начальнику за некие личные обиды. Говорят, что самолюбивый, решительный и честный Романовский был потрясен этой клеветой. К тому же все прекрасно знали, что генерал никогда не пользовался казенными средствами. К сожалению, в склоку, затеянную против Романовского Воронцовым-Дашковым, влез и амбициозный опальный генерал-майор Черняев. У последнего для этого имелись свои причины. Будучи удаленным из Туркестана, Черняев все еще не терял надежды вернуться обратно на высокую должность. В Романовском он видел главного конкурента. Неприязни прибавляло и то, что именно Романовский исправил все ошибки, допущенные в конце своего туркестанского командования Черняевым, – захватил Джизак и освободил из бухарского плена посольство Струве…
Несправедливое отстранение от должности из-за гнусного наговора закончилось для Романовского инфарктом. Интересно, что никакого официального расследования по доносу так и не производилось. Все так и осталось на уровне слухов и сплетен. Убитый нравственно и физически, Романовский взял отпуск и уехал лечиться в Европу. Когда он возвратился, то и должность начальника штаба Кавказского округа оказалась уже занятой.
Поэтому Романовский был назначен начальником штаба второразрядного Казанского военного округа. Впоследствии он командовал пехотной дивизией, но здоровье становилось все хуже. Поэтому после очередного отпуска по болезни Романовский был назначен на пенсионную должность – членом военно-ученого комитета Главного штаба. Подслащенной пилюлей ему стали погоны генерал-лейтенанта.
При этом больной Романовский не оставил поприще Большой Игры, начав тесное сотрудничество
