Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
Бухарцы отчаянно сопротивлялись, на стенах кипел упорный бой. Наконец, все три колонны овладели стенами и проникли в город. Вслед за ними в город вошел и резерв. Жители упорно защищались на улицах, перестрелка и рукопашный бой в тесном пространстве грозили нам большими потерями; но в это время в тылу осажденных появился отряд подполковника Баранова, атаковавший через тыловые северные ворота.
После этого гарнизон Ура-Тюбе обратился в бегство. Для его преследования были посланы казаки, которые успели перерезать путь отступления и изрубили большую часть беглецов.
Вскоре все окрестности крепости были усеяны трупами бухарцев, только в крепости их потом насчитали более двух тысяч.
Приказом по войскам Туркестанской области от 3 октября 1866 года генерал-адъютант Крыжановский объявил: «Вчера 2-го октября сильная бухарская крепость Ура-Тюбе, весьма важная для нас во всех отношениях, после восьмидневной осады взята штурмом. Ее гарнизон защищался упорно. У неприятеля отбито нами 5 знамен, 16 орудий, взято много пленных и оружия. Крепостные рвы и окрестности завалены сотнями неприятельских трупов. Победа эта стоила нам трех офицеров и до ста нижних чинов убитыми».
Далее генерал Крыжановский поблагодарил полковника графа Воронцова-Дашкова, подполковника Баранова и начальника своего штаба подполковника Троцкого, который, как выражено в приказе, «был главным, прямым и ближайшим моим помощником по отданию всех моих предварительных распоряжений». Удивительно, но генерал-майор Романовский никакой благодарности не удостоился, будто его и не было при штурме. И это при том, что войска искренно считали именно главным руководителем и главным вдохновителем взятия крепости. Среди офицеров в то время ходили толки, что между Крыжановским и Романовским возникли крупные несогласия, но кто был прав, а кто виноват, разобрать не было возможности. Говорили, что оскорбленный Романовский просил Крыжановского об увольнении от должности, но тот отказал. Романовский был ему еще нужен.
После взятия крепости Ура-Тюбе в руках эмира Бухары к осени 1866 года оставался лишь один пункт в долине реки Сырдарьи – город и крепость Джизак.
* * *
От Ура-Тюбе до Джизака ровно сто верст. На половине дороги к Джизаку отряд генерал-майора Романовского (в котором по-прежнему находился и Крыжановский) втянулся в грозное ущелье Елань-Утек, отвесные скалы которого буквально сдавливают своими каменными пятами бешено ревущий поток реки. Это были знаменитые Тамерлановы Ворота. С дороги было хорошо видно стесанное место на левой скале, с начертанной длинной арабской надписью. Проводники рассказали, что это собственноручная надпись Тамерлана, который будто бы раздвинул своими руками эту скалистую теснину, где прежде с трудом мог проехать один всадник. Поэтому горный проход и носит до сих пор его имя. На противоположной скале, справа от дороги, чернела пещера, которую местные жители тоже связывали с именем великого Тимура. Тут он будто бы жил в те дни, когда приезжал смотреть, как пробивали его ворота. За Тамерлановыми Воротами местность сделалась веселее. По мере приближения к Джизаку все чаще попадались кишлаки, сады и ухоженные поля.
Вот, наконец, и сам Джизак с густыми старыми садами, глубокими арыками, искусно расписанными глиняными дувалами и базарами. Джизак (что значит на согдийском «маленькая крепость») имел три ряда высоких и мощных стен с глубоким рвом у каждой стены. В центре города – большая цитадель-кала́ с высокими стенами и башнями. Гарнизон Джизака составлял более одиннадцати тысяч человек, причем это были не ополченцы, а отборные воины-наемники, набранные из афганцев, персов и туркмен. Для руководства обороной эмир Музаффар прислал наиболее способных и предприимчивых сподвижников – назначенного беком крепости Перваначи-Аллаяра и еще восемнадцать младших беков. Был и еще любопытный нюанс. Артиллерия крепости насчитывала 53 орудия. «Джизакская артиллерия во всех мелочах, более существенных, представляла собой тип английской», – писал впоследствии генерал Крыжановский в своих официальных донесениях.
6 октября Романовский выслал одну колонну к небольшой попутной крепости Заамин. Бухарские войска бежали, и Заамин был взят без боя. 10 октября наш отряд подошел к Джизаку. На тот момент Романовский имел под своим началом 16 пехотных рот, пять казачьих сотен казаков и два десятка орудий.
13 октября генерал-адъютант Крыжановский лично провел рекогносцировку крепости. Было очевидно, что крепость и гарнизон готовы к отчаянной обороне. Желая уничтожить всякую возможность отступления, джизакский бек приказал заложить все ворота, оставив только в некоторых местах узкие калитки. По окончании рекогносцировки Романовский приступил к осадным работам.
На следующий день со стороны ущелья Джалан-Уты против нас выдвинулось три тысячи бухарской конницы. Однако направленные в ущелье две стрелковые роты и казаки опрокинули и отбросили наступавших. Одновременно защитники крепости произвели серьезную вылазку против солдат, занявших сакли перед крепостными стенами, но и здесь были отбиты. К этому времени выяснилось, что эмир Музаффар направил от Самарканда к Джизаку серьезные подкрепления. Обеспокоенный Романовский решил ускорить действия и взять крепость решительным штурмом. Крыжановский не возражал.
15 октября Романовский поставил против Ура-Тюбинских и Самаркандских ворот две батареи. В ответ гарнизон произвел сразу две вылазки, но обе безуспешные. Утром следующего дня батареи открыли огонь, продолжавшийся двое суток, и в результате пробили несколько брешей.
В полдень 18 октября начался генеральный штурм крепости. Бухарцы, ожидавшие штурма на рассвете, решили, что он отложен на следующий день, и оказались к нашей атаке не готовы. Колонны капитана Михайловского и подполковника Григорьева (всего 8 пехотных рот) решительно двинулись на приступ в пробитые накануне бреши. Не ожидавший атаки противник, не успел вовремя встретить их там огнем.
Военный историк генерал М.А. Терентьев писал о штурме Джизака так: «Ровно в полдень среди общей тишины роты подняли лестницы и молча вышли на эспланаду, перешагнув через опрокинутые туры траншеи. Люди успели уже пройти саженей 20, и только тогда неприятель спохватился. Джизакская стена окуталась дымом, и роты пошли бегом с обычным «ура». Резерв, остававшийся на батареях и следивший за товарищами глазами и сердцем, наконец, не выдержал: точно сговорившись, без всякой команды, кинулись люди с батареи и бегом пошли на обвал с криком «ура». В это же время казаки совершили отвлекающую атаку на северо-западной стороне крепости…»
Первым бросился на штурм со своей ротой охотников уланский поручик Кузьминский. Поручик словно играл со смертью. В своей яркой уланской форме он первым кидался
