Анатоша Одуванчиков в стране краснокожих - Григорий Яковлевич Градов

Дорогая тетя! Если бы ты знала, как я проклинал твою заботливость, таская в дом чемодан, две корзины и четыре узелка!

Тетин чемодан

Во время этой работы я узнал от ребят массу интересных вещей, а именно: что Еремеич живет в 70 верстах вниз по реке, что дядя Федя брал у него лодку на время, что мы поедем туда на лодке, а оттуда пойдем пешком, напрямик, верст 40, что у меня самая смешная курточка в мире и, наконец, что хоть, кажется, я и славный малый, но все-таки «тюря с квасом». Я не знал, что такое «тюря», и поэтому обиделся, но не очень.

5. Я ТОЖЕ «РАБОТАЮ»

Тетя Лиза, жена дяди Феди, была так же молчалива и решительна, как ее муж.

Она подошла ко мне, взяла за плечи и, повернув меня лицом к свету, осмотрела с головы до ног.

— Что ж, бывают и хуже! — об'явила она, окончив осмотр. — Ничего, выходишься.

Что ж, бывают и хуже

Сознание, что где-то есть ребята «хуже меня», мало меня порадовало. Откровенно говоря, я сомневался, что можно найти мальчика «лучше» меня, а тут, вдруг, пожалуйте… В течение нескольких часов услышать, что ты «фигура», «тюря с квасом» и, наконец, что бывают и «хуже» — это было уж чересчур.

Дома, в Москве, с теткой и двенадцатью старушками я бы знал, что делать в таком случае. Но какой смысл плакать, раз никто не обращает на тебя ни малейшего внимания? Все заняты своим делом: дядя отмечает что-то в записной книжке, тетя Лиза жарит яичницу, Юрка качает воду из колодца, а Васька только что проскакал мимо окна верхом на Буланке.

Я сдержал свое негодование и подошел к дяде.

— Дядя Федя, я перенес вещи!

— Ну? — спросил он, не отрываясь от книжки.

— Что же мне теперь делать?

— А? — он удивленно посмотрел на меня, — тебе делать нечего?

— Хм!.. — он на минуту задумался.

— Ага! Видишь поросенка? — указал он в угол двора.

— Вижу!

— А дверь в свинятник видишь?

— Вижу!

— Так вот, загони поросенка в свинятник! — и он снова углубился в свои записи.

«Ладно! Покажу я им, чего я стою. Меня никакой ответственной работой не испугаешь!»

Я вышел на двор и подошел к поросенку. Вид у него был удивительно кроткий. Он лежал на правом боку, на куче навоза и с самым невинным выражением на своем поросячьем лице поглядывал на меня прищуренным глазом. Я слегка подергал его за заднюю ногу.

Я слегка подергал его за заднюю ногу

— Домой! Иди домой! — сказал я не громко, но достаточно убедительно.

Розовое ухо поднялось, насторожилось и опустилось опять.

Я дернул сильнее.

— Иди, тебе говорят!

Поросенок приподнял голову и слегка отбрыкнулся ногой: «отвяжись, мол, чего привязался?»

Я окончательно рассердился и изо всей силы потянул его вниз, с навозной кучи.

В дальнейшем события развернулись с невероятной быстротой. Поросенок, взбрыкнув ногами, отчаянно завизжал и бросился под меня. Зажав его коленями и шлепнувшись при этом носом в навоз, я некоторое время ехал на нем верхом, лицом к хвосту.

Я ехал на нем верхом

Почувствовав, что мои силы ослабевают, я разжал ноги и, несколько раз перевернувшись через голову, лег пластом в плоское корыто, наполненное какой-то скользкой и теплой дрянью (впоследствии я узнал, что это была смесь моченого хлеба, пареного овса и творога для цыплят).

Пластом в теплое корыто

Поросенок, как будто ничего особенного не случилось, мирно помахивая хвостом, не торопясь, направлялся к своей излюбленной куче навоза.

Я рассвирепел. Охота на диких кабанов всегда была моим любимым развлечением. Я убивал их тысячами в густых прибрежных зарослях Миссисипи и в камышах Калифорнии. А тут вдруг какой-то поросенок меня, великого следопыта, тычет носом в навозную кучу!

Схватив вместо копья метлу, я храбро устремился на врага. Тихий дворик заметно оживился: поросенок визжал, цепная собака злобно лаяла, куры, испуганно кудахтая, дождем рассыпались в разные стороны…

Собака злобно лаяла

Размахивая метлой, с боевым криком предков — У-ззз-у! — я, не отставая ни на шаг, несся за поросенком.

Я несся за поросенком

Дядя и тетя выскочили на крыльцо и что-то мне кричали, но что — я не слышал. У меня была одна цель — во что бы то ни стало хватить своего врага метелкой.

Поросенок заметно начал сдавать. Вот-вот, ближе и ближе!.. Я уже поднимаю метлу и нацеливаюсь ею в нахальный, вертлявый хвост, как вдруг сильная рука дяди Феди хватает меня за куртку и останавливает на полном ходу.

— Собственно говоря, чего ты хочешь? — спокойно спрашивает он.

— Как чего? Загнать поросенка, — с достоинством отвечаю я.

— Так-с!.. А куда?

— В свинятник, конечно.

— Н-да! А как же он войдет в свинятник, раз дверь в него затворена.

Я никогда не думал, что какой-то глупый розовый поросенок может вывалять человека в навозе, загонять его до одышки, да потом еще заставить его покраснеть. Оказывается, преехидное животное!

Впрочем, это вообще был неудачнейший день в моей жизни.

6. «УЗУ!»

Чистый воздух, дальний путь на тряской телеге и, наконец, охота за поросенком привели к тому, что полная тарелка яичницы и две кружки молока за ужином показались мне легонькой закуской.

Легонькая закуска

В конце ужина Юрка, многозначительно кашлянув, заявил ни к кому определенно не обращаясь:

— Ужасно душно в комнатах, прямо дышать нечем.

Последовало минутное молчание.

— И сколько комаров в нашу комнату набилось, — так и гудят! — сокрушенно вздохнул Васька.

— Прошлую ночь мы совсем не спали…

— На сеновал хотите? — спросил дядя Федя, — так бы и сказали. Нечего антимонии-то разводить! Можете!

Комната была слишком мала для того, чтобы вновь отдаться воинственным пляскам. Поэтому мы ограничились тем, что Юрка и Васька вполголоса прокричали «ура», а я процедил сквозь зубы свое излюбленное: «у-зззз-у!»

Дядя заинтересованно повернулся ко мне:

— Что это за слово такое, а? Ты, когда за поросенком гонялся, так тоже все его кричал.

— Видишь ли, дядя Федя, — пояснил я, —