Пугало гуляет в полночь - Роберт Лоуренс Стайн
– Ты не настоящая! – завопила я.
А потом на меня навалилась темнота, потому что дедушка Курт закрыл мои глаза соломенными руками.
15
Я проснулась от удушья и закашлялась.
Вокруг была кромешная тьма.
Я не сразу сообразила, что у меня на лице лежит подушка.
Я отшвырнула ее и села на кровати, тяжело дыша. Лицо пылало, а взмокшая ночная рубашка прилипла к спине.
Я посмотрела в окно, боясь, что сейчас увижу пробирающуюся ко мне темную фигуру.
Штора дрогнула. Утреннее небо было еще серым. До меня донесся крик петуха.
Сон. Все, что я видела – просто кошмарный сон.
Я сделала глубокий вдох и спустила ноги на пол.
«Все это только сон, – повторила я мысленно. – Успокойся, Джоди. Тебе просто приснился дурной сон».
Внизу раздавались чьи-то шаги.
Я достала из шкафа свежую одежду – выгоревшие шорты и майку без рукавов.
Глаза слезились, и я видела все как в тумане. В это утро аллергия разыгралась по-настоящему.
Я протерла глаза и подошла к окну. Ярко-красное солнце уже выглядывало из-за старой яблони. На траве в саду выступила роса, и ее капли сверкали как изумруды.
Дальше простиралось зеленое кукурузное море. Посреди него высились неподвижные пугала, распростершие руки. Они как будто приветствовали восход. Опять прокричал петух. «Какой же идиотский кошмар!» – подумала я и встряхнулась, чтобы выбросить его из головы. Потом причесалась и спустилась вниз, к завтраку.
Марк вошел в кухню одновременно со мной. Бабушка Мириам сидела за столом в одиночестве. Перед ней стояла кружка с горячим чаем, а сама бабушка смотрела в окно.
Когда мы вошли, она повернулась к нам с улыбкой:
– Доброе утро. Как спалось?
Мне вдруг захотелось рассказать ей про кошмар, но вместо этого я спросила:
– А где дедушка Курт?
На его пустом стуле лежала нераскрытая газета.
– Они все с утра пораньше уехали, – ответила бабушка Мириам, потом встала, подошла к шкафам и вернулась с большой коробкой кукурузных хлопьев. – Будет славный день, – весело добавила она.
– А оладий не будет? – буркнул Марк.
Бабушка Мириам застыла на месте.
– Я совершенно позабыла, как их делать, – сказала она, не оборачиваясь.
Поставив перед нами миски, она пошла к холодильнику, чтобы достать молоко.
– Детки, хотите попить апельсинового сока? – обратилась она к нам. – Его только что выжали.
Улыбаясь, бабушка Мириам поставила картонный пакет молока на стол, рядом с моей миской. Глаза ее за квадратными стеклами очков казались тусклыми.
– Надеюсь, вам тут у нас хорошо, – тихо сказала она.
Я быстро ответила:
– Нам было бы хорошо, если бы не Стикс.
Она удивленно переспросила:
– Стикс?
– Он опять старается нас напугать, – объяснила я.
Бабушка Мириам поцокала языком и мягко ответила:
– Вы же знаете Стикса. – Она пригладила ладонями волосы. – А чем вы намерены сегодня заниматься? Такое прекрасное утро! Может, на лошадях покатаетесь? Дедушка Курт и Стэнли на всякий случай оседлали для вас Бетси и Мэгги.
– А почему бы и нет? – оживилась я. – Что скажешь, Марк? Можно покататься, пока не так жарко.
Марк согласился.
– Вам всегда нравилось ездить вдоль речки, – приговаривала бабушка Мириам, убирая со стола кукурузные хлопья.
Я пристально посмотрела на нее, на ее кудрявые рыжие волосы, пухлые руки, расшитое цветами платье и спросила:
– Бабушка Мириам, с тобой все в порядке? – Эти слова буквально сорвались с языка. – Вообще… у вас тут все в порядке?
Она ответила не сразу. Чуть повернулась в сторону, не желая смотреть мне в глаза, потом тихо ответила:
– Отправляйтесь кататься. И не беспокойтесь обо мне.
Дедушка Курт всегда называет Бетси и Мэгги серыми старушками. Наверное, потому что обе они старые и серые. Они сразу рассердились, когда мы с Марком забрались на них возле сарая и пришпорили.
Эти лошади – как раз то, что нужно городским. Мы ездим верхом только летом, когда приезжаем на ферму, поэтому не слишком подкованы в верховой езде.
Скорость эти старушки развивают понятно какую. Но хотя мы ехали медленно, я сильно сжимала коленями бока Бетси и крепко держалась за луку седла. Мне пока еще дорога жизнь.
Мы проехали по тропинке вдоль кукурузного поля и направились в лес. Солнце было еще не в зените, но жара уже чувствовалась.
Я подскакивала в седле. Вокруг с жужжанием роились мухи. Одну, самую крупную, я согнала со спины Бетси.
Пугала глазели на нас с братом, когда мы скакали мимо. Казалось, их черные глаза сверкают под шляпами.
Но ни я, ни Марк не сказали ни слова. Мы решили сдержать обещание и не обращать больше внимания на пугал.
Я глянула в сторону леса и легонько толкнула Бетси, чтобы она двигалась чуть быстрее. Но моя лошадь, разумеется, никак не отреагировала и продолжала идти по тропе все тем же медленным, размеренным шагом.
– А эти лошадки рысью могут? – крикнул Марк.
Он ехал позади меня, так как тропка была совсем узкая.
– Давай проверим, – откликнулась я, крепче сжала поводья и сильнее ударила Бетси обутыми в кроссовки ногами. – А ну, вперед! Вперед!
Неожиданно старая кобыла меня послушалась и перешла на рысь. Я такого и вообразить не могла.
– Ура-а-а! – закричала я.
Когда лошади побежали быстрее, их копыта стали громко цокать по земле. Меня здорово трясло в седле. Я держалась изо всех сил. Теперь уже мне не казалось, что эта затея с рысью была удачной.
Все случилось слишком неожиданно. Бетси неслась вперед. Я подпрыгнула в седле так, что ноги выскочили из стремян. И тут откуда-то на тропу выпрыгнула темная фигура.
С пронзительным ржанием Бетси встала на дыбы.
Падая, я успела разглядеть, что за препятствие появилось на ее пути. Это было ухмыляющееся пугало.
16
Бетси оглушительно ржала.
Я потянулась к поводьям, но они выскользнули из руки.
Небо надо мной опрокинулось и исчезло.
Я выпала из седла назад, через круп лошади, и ударилась о землю спиной.
Потом, вспоминая это мгновение, я удивлялась, как быстро тело пронзила невыносимая боль и какой твердой оказалась земля.
Небо сделалось красным. Сверкающе-алым.
А потом оно стало темнеть и превратилось в глубочайшую черноту.
Еще не открыв глаза, я услышала стоны. Это был голос Марка.
Все еще с закрытыми глазами, я окликнула его. Губы мои задвигались, но никакого звука не последовало.
– О-о-о!
Опять утробный стон брата. Он где-то рядом.
– Марк! – Мне чудом удалось выговорить хоть что-то. Спина болела. И плечи болели. И голова раскалывалась. Все болело.
– Рука… По-моему, я ее сломал, –
