Эрвин Штриттматтер - Тинко
— Спасибо вам большое, дяденька!
— За что спасибо-то? Я ж тебе ничего не дарил. На вот, возьми кусок колбасы. И поклон передай от меня старому Краске, коль повстречаешься с ним. Скажи, красный Вильгельм ему кланяться велел.
— Я не могу передать ваш поклон, дяденька.
— Это почему? А говорил, будто из Мэрцбаха…
— Да мы со старым Краске в разводе живем, дяденька.
— А ты, должно быть, и впрямь малость того… Поезжай, поезжай, да гляди колбасу мимо рта не пронеси!
Белый Клаушке-старший решил плюнуть на кооператив. Так он прямо и сказал на партийном собрании.
— А что тебе кооператив плохого сделал, товарищ Клаушке? — спросил его Пауле Вунш.
— Кооператив-то ничего, — буркнул в ответ Клаушке. — Да вот вы тут всячески способствуете распространению несправедливости.
— Какой несправедливости?
— Мой парень вынужден сидеть дома, а тем временем другие подростки, которые и половины той политически сознательной работы не провели, какую он проводил, разъезжают по Польше.
Пауле Вунш предложил обсудить этот вопрос на родительском собрании. Но Белый Клаушке не согласен с таким решением:
— Одно из двух: или восторжествует справедливость, или я плюну на кооператив.
— Ну что ж, если ты так ставишь вопрос, мы тебя удерживать не станем.
— Ах, вот вы как?! Такова, значит, благодарность партии!
Белый Клаушке начал перечислять, сколько прекрасных должностей он упустил в городе только ради того, чтобы как следует организовать кооперативную торговлю в Мэрцбахе. Он по бумажке зачитал, на скольких собраниях он присутствовал и сколько собраний провел сам, какое количество докладов прочитал, сколько агитбесед провел в деревне и сколько раз агитировал людей у себя в кооперативе.
— Да перестань, Клаушке! Ты, случаем, не записал, скольких ты людей привлек на нашу сторону?
Белый Клаушке молчит. Фрау Вурмштапер просит слова.
— Голову он только людям морочил, с толку их сбивал, — говорит она и теперь обращается прямо к бледному от злости Клаушке: — А что касается тех хороших предложений, от которых ты будто бы отказался в городе, так это ты знаешь почему сделал? Да потому, что боялся: голодно, мол, там. В этом все и дело.
Белый Клаушке забирает свой большой портфель и уходит. Ни предупреждения, ни уговоры Пауле Вунша не удерживают его.
Неужели теперь кооператив у нас закроют? Ничего подобного. Продавщица ничуть не хуже Белого Клаушке умеет считать и будет сама посылать отчеты в город. Да ей и не впервой. А что ж ей было делать, когда Белый Клаушке целыми днями пропадал на всяких собраниях и совещаниях?..
В деревне стало на двадцать ребячьих голосов тише. Мне не надо больше бегать в поле, и я живу, как на хуторе. Что же мне делать со своим временем?
Я могу спокойно готовить уроки. Попробовал бы я их не делать! На что бы это было похоже: руководитель пионерской организации — и не делает уроков? Не буду же я брать пример с Белого Клаушке и Фрица Кимпеля!
— А зачем нам стараться для долговязого Грюна? — говорят они. — Старик Керн нас все равно заставит все переучивать. Беда с этими учителями!
Вот на большого Шурихта скорее можно положиться. Он, правда, не очень-то старался и при учителе Керне и для учителя Грюна тоже далеко не все делает, но зато он не водится с Белым Клаушке и Фрицем Кимпелем.
— Это нечистоплотные элементы, они индифиритные! — говорит он про них.
Детсадовские ребятишки поют во дворе. Шепелявая с ними. В зелени у окна мухоловка устроила гнездо. Иногда она сидит на подоконнике и своими любопытными глазками поглядывает на меня. Смотри-смотри, маленькая мухоловка! Небось никогда и не видела такого мирового велосипедиста и заместителя пионервожатого. Видишь, вон он сидит у окна и приводит в порядок свои бумаги. Вот какие у нас теперь дела! Да у тебя небось своих хлопот хватает. Поди, все мух ловишь: рты-то голодные надо заткнуть.
В дверь стучат.
— Войдите.
Вот тебе и раз! Бургомистр Кальдауне! Чего ему надо? Ведь наш папа и тетя Клари на работе.
— Добрый день, маленький Краске. Вижу, вижу, ты тоже занят писаниной. Дела, ничего не попишешь.
— Да, — вздыхаю я, — то с пионерами приходится возиться, то еще что-нибудь подвернется.
— То-то и оно! Говорят, ты теперь главным у пионеров?
— Да, да, господин Кальдауне.
— А в ногах ведь правды нет. Что ж ты меня сесть не приглашаешь?
— Что верно, то верно, — отвечаю я и пододвигаю бургомистру стул.
— Короче говоря: мне нужна ваша помощь. Думаю, что мы с тобой поймем друг друга.
Оказывается, это картофельный жук привел ко мне бургомистра Кальдауне. Бургомистр просит, чтобы пионеры помогли уничтожить жука.
— Так, так, господин Кальдауне. А может быть, мы сами возьмем на себя обязательство и всех жуков переловим?
— Ты что, думаешь всех сразу? Нет, трудновато будет. Ищешь, ищешь его, а он сидит себе в земле и посмеивается в кулачок. А на следующее утро снова по ботве гуляет. Вот вы и оскандалитесь со своим обязательством.
Хорошо, что у меня свой велосипед: после обеда я быстро собираю всех пионеров. Один Белый Клаушке отказался прийти. Он теперь на справедливости помешался. Гоняться по полю за жуками он, видите, не хочет, весь свет ему не мил, неблагодарность одна кругом…
Большой Шурихт учит меня:
— Ты обязательно скажи про него, когда большое руководство вернется.
— Да, говорят, кооперативный Клаушке уедет скоро в город или куда-то там еще.
Мы собираем картофельных жуков. А у этих жуков свои повадки. Целое поле обшарили — ни одного не нашли! Не понравилось оно им, что ли? Мы переглядываемся: может быть, их не так искать надо? Хитрые эти жучки!
— Ботва им не по вкусу на этом поле, вот и всё! Ты ведь тоже не всякую картошку станешь есть, — заявляет большой Шурихт.
Шагаем дальше. На следующем поле мы за пять минут находим сразу десять жуков. А потом опять ни одного.
— Это они, значит, только что приехали и как раз чемоданы распаковывают, — решает большой Шурихт.
На четвертом поле мы находим личинки.
— Сам-то ты разве не убежишь, когда натворил что-нибудь? — спрашивает большой Шурихт.
— А вдруг жуки эти думать умеют?
— Они только о картошке думают, — замечает кто-то. — А то бы они и овес жрали и все что хочешь.
— Они вообще не думают! — отрезает большой Шурихт и смешно морщит нос. — Они только носом поводят и всё принюхиваются, пока им не попадется картофельная ботва. Тут они и набрасываются на нее.
— Ишь ты, хитрый какой! А где у них нос-то? Покажи, где нос?
Шепелявая кладет конец нашему спору. Перешагивая через грядки, она подходит к нам.
— Шепелявая, ты тоже пришла жука ловить?
— А как же! Не буду ж я сложа руки сидеть, когда детишки в поле работают.
— Мы не детишки, Шепелявая, мы пионеры, — отвечает ей большой Шурихт.
— Это вы такие хорошие песни поете?
— Мы, Шепелявая, мы! Спеть тебе что-нибудь?
— Да мне неловко, чтобы вы ради меня старались.
— Ловко, Шепелявая, чего там…
Жил охотник на свете,Поймал зайчика в сети.Зайчик крикнул: «Ой-ой,Отпусти меня домой!»
— А Шепелявая ничего не наколдует нам в картошку?
— С ума ты сошел! Не смей обижать Шепелявую! Знаешь, как бы я радовался, если б она была моей бабушкой!
Но злодей не внимает,Длинный нож вынимает.Зайчик крикнул: «Беда!Братья-зайцы, сюда!»
— А ты хоть раз видел, чтобы Шепелявая что-нибудь заколдовала?
— Нет, не видел, да люди говорили.
— А ты не знаешь разве, что люди говорят про нас «головорезы»?
— Да, говорят.
И сбежались зайчатаВсе на выручку брата.Тут злодей задрожалИ к сосне подбежал.
— Во, гляди, толстый какой! Он уже три листочка съел.
— Ты место это пометь — нам вокруг все как следует обыскать надо. — И большой Шурихт опускает толстого жука в стеклянную банку с водой: плюх!
На верхушку влезает —Зайцы ствол подгрызают.Вниз охотник упалИ в болоте пропал.
Мы переходим на большие картофельные поля Лысого черта.
— Фриц Кимпель небось сидит себе дома, в носу ковыряет, а мы тут потей за него! — сердится большой Шурихт.
— Они с Белым Клаушке в лес пошли, — говорит кто-то. — Вот умники — в лесу картофельных жуков ищут!
— Эй, гляди, Лысый черт идет!
— Это он нам водку несет за то, что мы тут у него жуков собираем.
Водки Лысый черт не принес. Он пришел прогнать нас:
— Это еще что такое! Налетели как готтентоты какие, всю картошку потоптали! Кто вас послал? Говорите, кто?
— Бургомистр Кальдауне нас послал. И это обязательно — жуков собирать, — говорю я.
