Двенадцать лет, семь месяцев и одиннадцать дней - Лоррис Мюрай
— Папа, ты спас меня!
— Уолден?
Уолден вздрогнул и обернулся, почувствовав, как на него легла чья-то тень. И тут, в дрожащем свете пожиравшего хижину пламени, он увидел фигуру, вооруженную старой винтовкой, воевавшей еще во Вьетнаме, фигуру, даже в ярких клубах пожара выглядевшую тусклой и незаметной.
— Вот уже три дня, как я тебя обыскался в этом окаянном лесу, — сказал Чен.
Это была очень длинная фраза в устах голубятника.
— Вы получили мое послание? Ох, нет… оно… его…
— Какое послание?
Чен бросил свою пукалку, присел рядом с Джеком и пофыркал.
— Я сделал как вы сказали. Не без труда.
Он быстрым движением разорвал рубашку Джека и добавил:
— Я ведь не получал от вас вестей, ага? А она?
Эми подошла ближе. Она стояла, еще содрогаясь от ужаса, и царапала себе щеки.
— Ему нужна помощь, — сказала она.
Джек не повернул головы на голос незнакомки. Он смотрел на сына.
— Уолден, — прошептал он.
— Да, папа?
Над ними сталкивались два чужих голоса.
Чен:
— Это благодаря огню. Иначе я никогда бы тебя не нашел. Этот лес, ага.
Эми:
— Нельзя его здесь оставлять.
Чен:
— Моя тачка на краю света.
Эми:
— Моя «Панда» совсем рядом. Положим его на заднее сиденье.
Им было плевать, они смотрели друг на друга: отец — едва приоткрытыми глазами, сын — вытаращенными.
— Уолден, мой маленький мужчина, послушай. Машина…
— Она вся разбита, папа.
— Надо сжечь ее, надо ее сжечь.
Веки Джека закрылись, и он, казалось, ушел в мир, где боль не так остра. Уолден не двигался, не в силах решить, что делать его рукам.
— Давай поторапливайся, — сказал Чен.
— Не этому ребенку… — начала Эми.
— Давай скорее, — выдохнул Джек. — Всё этот монстр, знаешь, всё этот монстр…
— Я такое делал, ты представить себе не можешь.
— Скорее!
Сжечь машину, сжечь «Шевроле». Уолден с трудом поднялся и, пошатываясь, отошел от отца. Он приблизился к каркасу, открытому всем ветрам, опустив голову, чтобы не видеть тела по другую сторону машины. Он вздрогнул, когда остатки хижины разом рухнули, взметнув, точно факелы, языки синего от углекислого газа пламени. Машина в этом свете была ужасна. Разбитая, раздолбанная, но все еще слишком крепкая для его маленьких рук. Что он мог сделать с этой грудой железа? Толкнуть ее к бревнам, которые догорали пятнадцатью метрами дальше?
Его взгляд упал на ворох бумаги, рассыпанной по заднему сиденью, — часть упала в траву и разлеталась на ветру. Не в силах понять, на что смотрит (газетные вырезки, повестки в суд, счета гонораров, страницы, покрытые неровным почерком отца), он задержал взгляд на чеке из «7-11» (манговый сорбет и такитос с мясом и сыром). Все, что находилось в «Шеви» и в карманах Джека, было дотошно разобрано и изучено. Там был путеводитель по штату Мэн и несколько карт местности (масштаб 1:80 000). Рассмотри он их повнимательнее, Уолден нашел бы на одной набросанный синей ручкой пунктир и крошечный крестик, обозначавший поляну.
Но ничто из этого не задержало его внимания. Перед глазами у него было нечто куда более привлекательное: целое состояние банкнот, гора долларов. Они были повсюду, и каждое дуновение ветра уносило их пригоршнями. Уолден поймал сколько мог, набил карманы и бегом вернулся к отцу.
— Папа, я нашел клад!
Дождь банкнот обрушился на перепачканную сажей одежду Джека.
— Клянусь тебе, в машине полно денег!
— Сожги все!
— Я не могу, пап. Ох! Я даже не знаю, сколько их там!
— Сто семьдесят тысяч. Сожги все. У нас будет другая жизнь теперь, совсем другая жизнь.
— Я никогда не смогу этого сделать. Я не умею. Не умею, папа. Люди не сжигают машины, это неправда.
— Я подгоню «Панду», — сказала Эми. — Сделайте сами, и покончим с этим.
Она обращалась к Чену.
Ничего не ответив, Чен нагнулся и подхватил конец веревки, которой Джек был привязан к табурету. Уолден смотрел, как он удаляется, смешно покачиваясь из стороны в сторону: Чен ходил точь-в-точь как Чарли Чаплин.
Охваченная огнем хижина обвалилась в траву и кусты, и Уолден смотрел на нее, раскрыв рот. Ему показалось, что «Шевроле» сдвинулся. Но это пламя, распространяясь к центру поляны вдоль раскатившихся бревен и кровли, производило такое впечатление.
— Он это делает? — прохрипел Джек.
— Да. Чен пытается подтолкнуть машину к огню.
— Идиотизм, полный идиотизм.
И действительно, «Шеви» отказывалась двигаться, слишком тяжелая, слишком изломанная.
— Кажется, он нашел в багажнике канистру, папа.
— Ага!
Уолден продолжал описание, цепко сжимая пальцами плечо отца. Чен выливал остатки бензина из канистры на сиденья старого «Шевроле».
— Он что-то взял. По-моему, домкрат.
Слова Джека потонули в металлическом лязге. Чен, ожесточенно орудуя домкратом, сбил номерные таблички. Спереди, потом сзади.
— Я понял, — сказал Джек. — Он правильно делает.
Потом Чен открыл бензобак и опустил в него веревку. Вынул веревку из бака и вставил другим концом. Поджег фитиль, с которого еще капало, и побежал. Уолден успел сосчитать до четырех — и грянул взрыв.
Когда машина заполыхала, когда ее прекрасный вишневый цвет опал клочьями и огонь обнажил железо, Джек наконец выплыл из летаргии, вызванной наркотиком, который ввели ему Краудеры. Его лицо исказилось от боли, поднимавшейся от каждого обожженного клочка тела. Ошеломленная собственным бессилием, Эми пролила на мужчину, лежавшего у ее ног, единственный бальзам, которым, по ее мнению, располагала.
— Я сейчас подгоню мою дамскую машинку, мистер Стивенсон, и отвезу вас в больницу. Но до этого я хочу, чтобы вы знали: мальчик не становится мужчиной, орудуя карабином и бейсбольной битой. Вы очень обязаны вашему сыну, Джек Стивенсон, и я, может быть, тоже. Я следую за ним со вчерашнего дня на моих бедных израненных ногах и, хоть не могу уточнить чему именно, думаю, что многому научилась в его обществе. Я еще не всё поняла о том, что произошло, что я видела, что слышала и даже что чувствовала. Я полагаю, и вам понадобится время, даже больше времени, чем просто чтобы вылечиться. Ваши ожоги очень болят, я это вижу, но вижу и то, что они поверхностны. Боль, которую отец может причинить сыну по неведению, по глупости, из тщеславия, куда более глубока.
Слова сказались сами собой, и не бальзам, но уксус Эми пролила на раны Джека. Ей было жаль его, но она не дала слабины.
— В наказание, — заключила она, — вы перечитаете труды Генри Дэвида Торо.
