Двенадцать лет, семь месяцев и одиннадцать дней - Лоррис Мюрай
Краудеры шокированы. Люк, отец, бормочет какие-то слова, которых никто не понимает. Но Джек догадывается: малый возмущен, ведь это замечание об одежде его сына намекает на то, что ребенок был истинным виновником кошмарного несчастного случая. Это он ничего не видел, вернее, не слышал.
«Что делал Тим Краудер тем вечером, в час, когда примерные ученики сидят за уроками, один на площадке, где он встретил свой трагический конец?» Фаррелл молчит несколько секунд, чтобы заглохли возмущенные шепотки, и заключает простыми словами: «Катался на скейте». И тут он, в свою очередь, рисует портрет жертвы. Тоже лестный. Тим был замечательным ребенком, чью кончину мы все оплакиваем. Тим обладал всеми талантами, был одарен к математике, к музыке, он был и поэтом, вы слышали. Но истинной страстью Тима был скейтбординг. Тим был асом скейта. Тим с блеском участвовал в различных конкурсах и мечтал попасть на национальные соревнования. А пока…
В фальшивом замешательстве Фаррелл достает из сумки два полицейских отчета, из которых следует, что Тим Краудер уже получал замечания от патрульных за опасное поведение. Не он ли придумал с товарищами трамплин, позволяющий перелетать на скейтах через припаркованные машины? Смутившись еще сильнее, адвокат извлекает следующий документ: мальчик поступил в клинику Балтимора с переломом ключицы и трещинами двух ребер вследствие неудачного падения. Он снова выдерживает паузу, чтобы дать присяжным несколько секунд на размышление.
Скоро, скоро он добьет противника. С согласия судьи и прокурора Райан Фаррелл устанавливает перед присяжными магнитную доску и размещает на ней несколько специально для этого случая сделанных предметов. Джеку кажется, будто он вернулся в комнату Уолдена, который может часами мастерить свои макеты. К счастью, материалы его сына далеко не так дороги (за эту штуковину Фаррелл прислал ему счет на 730 долларов). Надо признать, что копия «Шевроле-Импалы» dark cherry metallic удалась. Когда Фаррелл щелчком приклеивает ее к магнитной доске, Джек разделяет дрожь присяжных (и чует очень, очень скверную идею). Потом появляется черный силуэт. Колени согнуты, доска на колесиках под ногами, он до жути реалистичен. На доске в общих чертах представлен декор. Шоссе, с которого Джек по ошибке съехал, фонари, восьми- и десятиэтажные дома, куст, бетонный бак, в котором растет старый рододендрон, еще детали. Адвокат показывает каждый элемент коротенькой указкой. Потом он просит погасить свет и задернуть занавески в зале. Невзирая на протесты противной стороны, суд согласен. «О-о-о-ох» проносится по рядам. Машина и мальчик появляются в свечении: «Шеви» — очень отчетливо, Тим — куда меньше. Остальной пейзаж окутан тенью. Можно представить, что он погружен в густой туман, в котором фонари на парах натрия едва светят.
Все ясно, но проникает в умы, лишь когда Райан Фаррелл подчеркивает: для водителя «Шевроле» скейтер в темной одежде был едва различимым силуэтом. Зато для неосторожного акробата красная машина буквально светилась даже впотьмах.
Волевым, почти провокационным решением адвокат поместил Тима Краудера перед бампером машины. И вслух задался вопросом, здесь ли это произошло. Разумеется, нет. Царапины и следы крови обнаружены только на правом боку машины. Он переместил фигурку. Как по волшебству, она растаяла в тени. «Мог ли мой клиент видеть несчастного Тима Краудера? — спрашивает он. — Нет, конечно нет. И я добавлю: увы!» По залу проносится ропот. Одни возмущаются, другие одобряют. «Но он? — продолжает адвокат. — Он, Тим Краудер. Мог ли он видеть «Шевроле»? Да, вне всякого сомнения».
Продуманная пауза, последняя в его демонстрации.
«Дамы и господа присяжные, — говорит он, — думаю, я могу утверждать, что Тим Краудер, по которому мы все скорбим, стал жертвой собственной неосторожности и, может быть, даже склонности к опасным играм. Мы все видели на улицах нашего города прискорбное зрелище — этих детей, этих подростков, играющих своей жизнью на доске на роликах. Проносящихся перед самой машиной посреди уличного движения, цепляющихся за грузовик. Что пытался сделать Тим? Я не знаю. В тумане красный кузов мог показаться ему красной тряпкой, которой в иных странах дразнят быка. Он хотел быть самым ловким, презреть опасность, бежать наперегонки со смертью?.. Не знаю. Он хотел поиграть. На свое несчастье, он проиграл. Теперь, дамы и господа присяжные, я спрашиваю вас: что делал Тим, один, в тумане, на пустынной площадке, в час, когда примерные дети учат уроки?»
Шум и гам. Напряжение в зале достигает высшего накала, атмосфера удушающая, когда судебный исполнитель открывает занавески. Судье требуется несколько минут, чтобы призвать к тишине, клан Краудеров надрывает глотки. Судья наконец задает Джеку ритуальный вопрос. Есть ли у него что сказать, перед тем как присяжные удалятся на совещание? Ответ нет, подсудимый просто покачал головой. Зато Люк Краудер имеет сделать заявление. Он дожидается полной тишины, чтобы выкрикнуть его, прижимая руку к своему кровоточащему сердцу. «Мне жаль, что газовой камеры больше нет в этом штате. Этот человек — убийца. Убийца ребенка. Этот человек заслуживает газовой камеры».
Да, приговоренных к смерти давно уже не травят газом в штате Мэриленд. Вообще-то и смертельную инъекцию им больше не вводят. Краудер, похоже, этого не знает, но в штате с недавних пор отменена смертная казнь.
Райан Фаррелл спокойно убирает свои бумаги, но Джек тревожно ерзает до возвращения присяжных. Их совещание было недолгим, не больше часа. Женщина-председатель встает и зачитывает вердикт. Джек Стивенсон оправдан.
Джек бросается на шею своему адвокату и ищет достаточно весомых слов, чтобы выразить ему свою благодарность. Фаррелл, похлопав его по спине, говорит: «Не радуйтесь раньше времени. Мы выиграли уголовный суд, Джек. Вы не сядете в тюрьму. Но теперь предстоит гражданский иск. И его-то мы проиграем. Краудер потребует от вас огромной финансовой компенсации. Вам это дорого обойдется».
Кислород свободы в эту минуту так пьянит, что Джек только плечами пожимает перед этой новой угрозой. Если надо заплатить, он заплатит. Люк Краудер тем временем вскочил на скамью. Он тычет пальцем в того, кто навсегда будет для него убийцей его сына.
«Я до тебя доберусь, негодяй! За каждую каплю крови ты заплатишь каплей крови!»
Ясно, что он говорит не о деньгах. Пока же его злобный вопль стоит ему штрафа в 3000 долларов, который раздраженным тоном вменил ему судья.
Джек усталым жестом закрыл красный файл. Не хватало одного (коричневого, розового, черного?), который должен был дополнить досье Краудера. Но эта отсутствующая часть не состояла из административных документов и газетных вырезок. Она была множественна и неосязаема. В эту
