Двенадцать лет, семь месяцев и одиннадцать дней - Лоррис Мюрай
Его мобильник.
Никаких сообщений, никаких новостей. К его немалому удивлению — и еще большему удивлению его адвоката, — Краудеры не подали гражданский иск. Они не хотели компенсации. Для них, понял Джек, кровь ребенка нельзя возместить долларами.
Прошло несколько недель, и вот он получил на экранчик своего телефона следующее послание: Око за око. Джек знал, что дальше. И, хотя не знал, кто отправитель — номер был скрыт, — без труда догадался. Формулировка была ясна и перекликалась с клятвой Люка Краудера на процессе, клятвой за 3000 долларов: «За каждую каплю крови». Око за око. Зуб за зуб. И за каждую каплю крови…
Краудер не хотел денег, нет. Он хотел возмещения кровью.
В памяти мобильника сохранилось две дюжины подобных сообщений, посланных за три последних года. Почему Джек не удалил их? Он сам не мог бы этого объяснить. По логике вещей, Джек должен был сохранить их как доказательства. Поскольку у него были теперь, поневоле, кое-какие знакомства в полиции Балтимора, ничто не мешало ему подать жалобу на анонимного отправителя. Но он не стал, и это было, наверно, первой причиной его разрыва с Лизбет.
Для Джека это стало мужским делом, делом между Люком Краудером и им. Он не хотел вмешивать ни полицию, ни кого бы то ни было. Угроза, однако, очень быстро обрисовалась и была жуткой. Краудер, понял он, не хотел мстить напрямую убийце своего ребенка. Будь оно так, Джек бы не дрогнул. Неизменный стетсон на голове, «ремингтон» с полной обоймой под сиденьем «Шевроле» — он ждал бы противника с открытым забралом. Но у Краудера были свои представления о правосудии. Представления атавистические, библейские. Око за око. Кровь за кровь. Ты отнял моего ребенка, я отниму твоего.
Были послания на телефоне, были и другие, в почтовом ящике. Всё более определенные, всё более страшные. Джек забаррикадировал свою семью в коттедже из красного кирпича, установил везде, где только можно, новые замки, цепочки, решетки, засовы, сигнализацию. Платил охранной компании. Он ездил за сыном в школу и, как только возникала необходимость, нанимал частного детектива, чтобы следить за ним в остальное время. Жене он устроил такую жесткую, такую нервную жизнь, что Лизбет в конце концов покинула семейный очаг. А может быть, Джек сам ее выжил. У него была идея фикс: решить проблему своими силами. Лизбет стала помехой, лишней пешкой в игре. И вот, после их сотой бурной ссоры, она ушла. Джек обнаружил, что жена купила два билета на самолет, но, разумеется, не могло быть и речи, чтобы отпустить Уолдена с ней; на сей раз все было окончательно ясно: дело будет решено как сугубо мужское.
Следующей мишенью стал компьютер Джека. Краудер в совершенстве владел фотошопом и другими средствами обработки кадров. Джек получил ряд монтажей, от которых мурашки бежали по спине, примерно по одному ролику в месяц. На кадрах был «Шевроле», чей красный панцирь словно бы испускал зловещее свечение, а напротив него темнел силуэт. Сначала расплывчатый, но он становился все четче. Мало-помалу из тени выходил юный Тим. Мало-помалу машина приближалась к нему. В последних посланиях Краудер сумел преобразить лицо сына, он исказил страхом его черты, придал глазам выражение ужаса. Краудер помешался, это было ясно.
Разумеется, была и авария. Тело Тима лежало в луже крови, почти под колесами «Шеви». Краудер переписал историю на свой манер. Но дело было не кончено, о нет! В один прекрасный день Джек, каждый раз кликавший на файл дрожащей рукой, каждый раз клявшийся себе удалять не открывая послания врага, увидел портрет мальчика, безмятежного, улыбающегося: невинный ангел, о котором говорил адвокат в своей обвинительной речи. Под картинкой, на сером фоне прямоугольника, один угол которого был перечеркнут черной полосой, было написано:
ТИМ КРАУДЕР
12 ЛЕТ, 7 МЕСЯЦЕВ И 11 ДНЕЙ
Джеку вспомнились фотографии заложников, которые посылали их похитители.
Тогда он не понял или, может быть, не захотел понять. А Краудер как будто устал, дошел до грани своего безумия. Последовало несколько месяцев тишины, несколько месяцев без посланий на телефоне, без посланий в почтовом ящике, без посланий на экране компьютера. Кризис миновал, подумал Джек и хотел было известить об этом Лизбет, но его жена жила теперь где-то в Южной Америке. И вот, когда он совсем этого не ждал, когда почти перестал об этом думать, Джек получил новый фотомонтаж. Такое же тело, в такой же луже крови, перед капотом «Шевроле» dark cherry metallic. Но на этот раз у тела была голова Уолдена. Назавтра нервным кликом мыши Джек вывел на экран портрет, похожий на тот, что он уже видел. Вот только теперь это был Уолден, Уолден с немного странным лицом (позже Джек понял, что опытный фотошопер немного изменил его черты, придав им чуть-чуть дополнительной зрелости). И на сером прямоугольнике была другая надпись:
УОЛДЕН СТИВЕНСОН
12 ЛЕТ, 7 МЕСЯЦЕВ И 11 ДНЕЙ
От черной полосы в углу Джек едва не завопил в голос.
В дальнейшем Краудер только звонил в кирпичный коттедж по стационарному телефону поздно вечером. Снимая трубку, Джек слышал тихий голос. «Двенадцать лет, семь месяцев и одиннадцать». Или просто медленное, невыносимое тиканье.
* * *
В сущности, у Джека не было никаких причин волноваться за Уолдена. Ему была ненавистна эта мысль, но сын был тот еще трусишка, и, в известных обстоятельствах, это могло послужить лучшей страховкой жизни. Он будет сидеть в тепле, будет томиться, хныкать и звать папу-маму, пока истощается его скудный запас консервных банок. Ну и что? От страха еще никто не умирал.
При условии, конечно, что все пройдет так, как он, Джек, надеялся.
Два-три дня одиночества в густом лесу, среди диких зверей, — что может быть лучше, чтобы выковать характер? Джек, однако, не питал никаких иллюзий. Он оставил в бревенчатой хижине хлюпика; он не найдет там силача. Но, если повезет, Уолден задумается. Будет неплохо подтянуть немного пояс, неплохо будет и раскинуть мозгами. Картины поплыли перед его глазами, и Джек невольно улыбнулся. Уолден, озадаченно уставившийся на «ремингтон». Уолден, спрашивающий себя, не пора ли выпустить голубя. Уолден, разбирающийся в текстах Генри Дэвида Торо, как будто в Книге Перемен: где же кроется секрет счастливой и покойной жизни в хижине, затерянной среди лесов?
Да, если все пройдет, как он надеялся, опыт не может не оказаться плодотворным.
Держа руки на руле, Джек вел «Шеви» в не свойственной ему манере: вяло. У него впереди было долгих четыре часа, чтобы проехать последние сто
