Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
Он всё ещё говорил, когда я увидел, что меня манит Андрюшка Альхимович. Поднявшись, я отошёл за ним к тому месту, откуда был виден остров.
— Послушай, тихо сказал он, — я, кажется, знаю, что можно сделать.
— Я тоже, — ожесточённо подтвердил я. — Взять это логово и прикончить их всех до единого… Знаешь? — спохватился я. — В смысле?!
— Я готов поклясться, что смогу подняться вон по той скале, — палец Андрея обрисовал в воздухе контур скалы-башни, обрывавшейся прямо в море. — Из башни можно контролировать весь остров… Ты же знаешь, я хороший альпинист. Думаю, найдётся ещё десяток таких же… идиотов. Когда мы захватим башню, вы сможете высадиться на остров — мы никого не выпустим из пещер. А уж там… — он сделал резкое движение рукой, словно рубил сплеча.
— Это хорошо и великолепно, но только в проливе — акулы, — возразил я.
— Это хорошо и великолепно, но только у нас есть лодка, — ответил Андрей. — Приплывём ночью. Не думаю, что они хорошо охраняют ту сторону. Там сплошной обрыв.
— Вот именно, — заметил я. — У тебя же нет никакого снаряжения. Как вы подниметесь?
Андрей какое-то время молчал, держа ладонь в жёсткой краге на рукояти валлонки. Потом неожиданно спросил:
— Думаешь, ты один хочешь быть рыцарем? Я достаточно послушал этих ребят… Сделаем, как в кино — "Русь изначальная", помнишь? Влезем, а там посмотрим, чья жопа шире.
— Мда? — я покосился на него. — Ну и чья же?
* * *Как с башни сбрасывали акулам рабов — мы видели, к сожалению, достаточно хорошо. Шестеро — один за другим — падали с высоты семиэтажного дома в медленное, страшное кипение водных бурунов у подножья скалы. Акул там были десятки — иногда появлялся плавник, и меня передёргивало.
Я никому не признавался, но всегда боялся обитателей моря — вроде акул, спрутов… Даже на картинках в книжках не мог на них смотреть.
Из тех, кого сбрасывали, четверо кричали — вопли доносило до нас. двое упали молча…
…На берегу наши строили плоты — зло и размеренно тюкали топоры, брёвна зажимали гибкими захлёстами, прочно схватывая их по краям верёвками. За нами наблюдали, но наблюдали лениво, равнодушно. Ясно было, что люди Нори видят такую картину не в первый раз. И уверены, что не в последний.
Андрей отобрал девятерых. Из наших это были Арнис и Север — оба отличные скалолазы, занимавшиеся этим ещё до появления у нас в компании Андрея. Двое были из отряда Франсуа — тот мальчишка-румын, который рассказывал про вампиров, Антон Себряну, а с ним… сам Франсуа, который в кадетской школе занимался альпинизмом. Большинство же оказались из отряда Тезиса, что, впрочем, понятно — у него в основном были здешние, южане, выросшие в горах: греки Нико Падри и Димитри Ставракис, серб Видов Дражич и швейцарец Стан Оттомар.
Десятым стал Светан — освобождённый нами черногорец. Он просто не воспринял никаких заявлений о том, что ему нужно остаться, он ослабел и т. д.
Все взяли с собой луки, аркебузы или арбалеты. Но до темноты им всё равно никуда нельзя было отправляться, и они пока отдыхали.
Джек добавил нам работы, заметив, что с острова нас могут расстрелять на переправе. Мы немедленно начали устанавливать мантелеты — высокие осадные щиты — и усиливать сами плоты, чтобы они выдержали добавочную нагрузку — тем более, что плавника не хватило, пришлось частично пускать в ход сырое дерево. Никто не филонил, все работали с какой-то мрачной остервенелостью. И, очевидно, это заметили с острова — за нами стали наблюдать более плотно, а потом кто-то из наших заметил на "башне" блеск. И нам стало ясно, что у врага есть по крайней мере один бинокль. Это было уже хуже. Впрочем, мы вели себя совершенно как было надо, а "особый отряд" отплывёт только в темноте…
Уже начало темнеть, когда плоты были готовы, и валившиеся с ног ребята попадали на разостланные на брёвнах куртки и плащи, даже не поев. Мне тоже больше всего хотелось последовать их примеру, но я, переборов себя, потащился за мыс вместе с Тезисом — там готовился к отплытию отряд Андрея.
— Мы сбросим флаг в знак того, что готовы к атаке, — Андрей поправил на груди моток верёвки. — Отплывайте перед рассветом, не раньше.
Я пожал ему руку — молча. И какое-то время стоял на берегу, пока лодка окончательно не превратилась в часть ночной тьмы, чьё движение совершенно не угадывалось. Тезис остался на берегу, а я побрёл в лагерь, то и дело посматривая на цепочку мечущихся факельных огней на "валу" острова. На "башне" тоже горели несколько огней.
Я проверил часовых — они не спали — и тяжело упал куда-то между Сергеем и Бассом, одновременно проваливаясь и в сон — глубже, глубже, глубже…
* * *Предосторожность Джека оказалась очень даже нелишней — первые стрелы ударили в щиты наугад примерно на полпути. Стреляли из арбалетов — болты с коротким стуком прошибали плетни и застревали в них широкими оперениями. Луков у людей Нори, похоже, не было, потому что никто не пробовал стрелять навесом. У нас был только лук Джека — его он отдать "спецгруппе" наотрез отказался и сейчас пустил в ход. Он натянул лук ещё на берегу, а теперь, встав примерно на середине плота, облизал палец, поднял его, несколько секунд "прислушивался", потом — сплюнул в воду и, вскинув оружие, тем же движением натянул тетиву с наложенной стрелой вместе… и спустил лук.
Стрела ушла вверх по дуге — и я, наблюдавший в щель за происходящим на покачивающемся валу (это плот покачивался, а не вал, конечно), увидел, как куда-то вниз осел один из арбалетчиков. Стрела ударила его сверху в основание шеи и, похоже, пробила насквозь. Наши три плота откликнулись восторженным воем. С вала тут же перестали стрелять.
— Отлично, — сообщил я Джеку. Он двинул бровью и, перекинув лук за спину, тетивой на грудь, проверил меч над плечом.
Я ещё на берегу влез в бригантину, а сейчас вдел левую руку в перчатку. Вадим, подгребавший грубым веслом, спросил меня:
— Ты что собрался делать?
— Да так… — уклончиво отозвался я. Посмотрел на флаг, развевающийся на скале.
Теперь я видел — флаг был чёрным, на нём рука скелета сжимала меч.
Где сейчас ребята? Наверное, ползут по скале вверх. Или, может, уже не ползёт никто?.. Белые брюха акул, переворачивающихся перед тем, как схватить добычу… Сверху — стрелы… Неужели Андрею первому пришла в голову эта мысль — влезть по откосу?.. А если не первому, то там вполне может быть стража — специальная…
Лучше бы я сам пошёл с ними. Мне было бы легче…
Ну ничего. Сейчас.
— Джек, — окликнул я англичанина. Он подошёл ко мне — два шага. Берег приближался. — Джек, ты помнишь, о чём мы договорились… Никому не сходить с плотов! — крикнул я и, примерившись, прыгнул в воду.
Мне оказалось здесь по бёдра. Сразу что-то заорали ребята, но я уже брёл к берегу, приподняв руки, всем телом ощущая нацеленные мне в грудь стрелы. Страшно не было. Наверное, так чувствуют себя немного выпившие люди — меня несло с пустой весёлой головой на какой-то бесшабашной волне.
Стрела! Это было как вспышка, и я отбил её прямо перед лицом ударом даги. Позади раздался с плотов гул изумления. Я шёл по песку пляжа и видел, как над валом поднимаются головы людей Мясника. Двое целились из арбалетов.
Стрела! Стрела! Я уклонился от одной и отшвырнул другую палашом. Необычайно чётко и ясно виделось всё-всё вокруг.
Я остановился на полпути к валу и уперся палашом в песок между ног. Поигрывая дагой, провёл взглядом по валу. Вновь посмотрел на "башню" и спросил — негромко, но отчётливо, меня услышали:
— Кто ещё будет стрелять?
Ответом мне было молчание. Я тоже какое-то время молчал, потом поднял палаш: — Нори! — крикнул я. На каменном валу произошло какое-то шевеление, но ответа не было. — Нори Пирелли! — повторил я. Щёлкнула тетива; я, угадав мгновенный промельк, ударом палаша смахнул направленную мне в лицо стрелу арбалета. И снова не было страха — только холодная собранность. — Я вижу, что вы там не умеете стрелять! Но я не знал, что ваш командир — трус! — я повторил то же по-английски и на плохом немецком, а потом вновь перешёл на русский: — Я говорю тебе, Нори Пирелли, что ты трус, негодяй и повелитель рабов! Если хочешь ответить мне на эти слова — выйди и докажи, что они несправедливы!
Снова движение — и на гальку с камней ловко соскочил мальчишка. Спружинил ногами и выпрямился.
Так я увидел разбойничьего "короля" Спорад.
Нори Пирелли стоял в десятке шагов от меня в свободной позе, опустив к ноге широкую шпагу-чиавону. В другой руке он держал маленький круглый щит, поблёскивающий отполированными выпуклыми роговыми бляхами. Итальянец выглядел моим ровесником, примерно одного со мной роста и сложения. Скорее всего, он нравился девчонкам — смуглый, тонколицый, с большими карими глазами и волнами чёрных кудрей, рассыпанными по плечам. Руки Нори от запястий до локтей закрывали наручья из толстой кожи, а прямо на голое тело была одета такая же, как у меня, бригантина.
