Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Кто-то уже успел освободить рабов — вместе с нашими были оборванные, истощённые мальчишки и девчонки с подхваченным с пола оружием, они-то яростней всех и рвались вперёд. На моих глазах трое, не обращая внимания на шпагу, прижали к стене рослого рыжеволосого парня; тот упал, и я услышал противные, страшные мокрые звуки, а потом — задушенное бульканье, и на камни из-под рук этих троих начала толчками бить кровь. Кто-то уже тащил откуда-то девчонку — волокли вдвоём, она истошно кричала и цеплялась подколенным сгибом за каменный косяк.

Этого выдержать я уже не мог. Я отбросил одного мальчишку (под спутанными космами мелькнули высверком остервенелые глаза) плечом, девчонка со слезами обхватила меня за ногу (раненую, надавила на порез — бо-о-оль-но-о-о!!!) и прижалась…

— Стой, вы что?! — вытянутой рукой я уперся в грудь второго парня. — Стой, не трогайте, люди вы, или нет?! Вы свободны, так и ведите себя, как свободные!!!

Я кричал по-русски, но парень меня понял и заорал в ответ с сильным непонятным акцентом:

— Они хуже парней! Ты не видел, что они делали с нами!

Это могло быть правдой. Это наверняка и было правдой, но оттолкнуть тихо хнычущую от ужаса, уже даже не кричащую девчонку я не мог. Они это поняли и отступились, но уже ещё из нескольких мест слышались девчоночьи крики. Я поймал за руку пробегавшего мимо Сергея, прокричал:

— Собери ребят! Видишь, что творится?! Они же потом сами это вспоминать не смогут!

Сергей кивнул и умчался. Я пока так и не скрестил ни с кем клинка… да и не с кем было… но, когда я поднялся на ярус, то увидел, что тут идёт поединок.

Тезис гнал по коридору отбивающегося саблей мальчишку. Грек был ранен в плечо и в грудь, но шёл напролом и что-то хрипел. Тут же стояли ещё человек пять наших и один из них мне объяснил:

— Этот… вот этот самый застрелил девчонку Тезиса…

Мальчишка дрался умело. Но трудно драться с тем, кто не просто сражается, а мстит, да ещё и не за себя… Через секунд пятнадцать после моего появления шпага Тезиса рубанула не успевшего закрыться мальчишку между ног — снизу вверх.

Он закричал — даже нет, это был вой, визг — и, роняя саблю, зажал пах ладонями.

— Стефания, — сказал Тезис. И его шпага утонула во лбу мальчишки — точно между бровей. Через него словно пропустили электрический ток — и мёртвое тело тяжело ударилось о каменный пол.

— Шей давай, — буркнул я Северу и, выставив ногу, прислонился к скале.

Штурм обошёлся нам до идиотизма дёшево — у Тезиса был убит один, человек десять поцарапанных у всех нас. Правда — из тридцати восьми бывших рабов погибли одиннадцать.

Из мальчишек Нори не уцелел никто. Троих схватили живыми, и мы даже не пытались отбить их у освобождённых пленных.

Бой окончился уже около часа назад. А кричать эти трое перестали всего как минут десять.

Но были ещё живы пять девчонок. Из одиннадцати… Сергей постарался, как мог. Четыре из них сейчас кучкой сидели возле вала. Одна держала на коленях голову подружки — та вся была в крови и не приходила в сознание.

Пятая не отходила от Басса. Игорь Басаргин стоял возле неё, положив руку на палаш, и лицо его, пересечённое тонким шрамом — памятью о февральской схватке на морском берегу — оставалось напряжённым и вызывающим, словно бой ещё не кончился.

Ясно… Север между тем затянул узелок, и я оценил его работу:

— Коновал.

— Ты у меня не первый и не последний, — хладнокровно отрезал он, переходя дальше. Я рывком опустил штанину и встал.

Подошли Тезис и Франсуа.

— Они, — француз хотел ткнуть рукой за плечо, но скривился — у него было распорото предплечье, — решили остаться тут. По-моему, бог с ними.

— А что делать с девчонками? — я кивнул в сторону сбившихся в кучку "местных".

Подошедший Светан хмуро, но решительно сказал:

— Пусть остаются. Мы их не тронем. И так уже… — он не договорил, но всё было ясно.

Мне стало совершенно всё равно, я отошёл в сторону. Тот мальчишка, который был ранен в живот, лежал на боку. Его не позаботились добить, видно было, как ужасно и долго он мучился перед смертью. А вот тех, которые висели на "валу", кто-то стащил сюда, вниз — они лежали плечо к плечу, стрелы вынули, оружие забрали, сапоги и штаны с обоих тоже стащили. Я отвернулся — у одного из них твёрдо торчал член, и видеть это на мёртвом было тошнотворно… Говорят, что перед смертью иногда люди испытывают невероятное наслаждение, неужели это правда?!

…Бандитского гнезда Нори Пирелли по прозвищу "Мясник" больше не существовало.

… - Это Ингрид. Ингрид Сёген, — Игорь подтолкнул ко мне девчонку. — Она пойдёт с нами, князь.

Наташка Крючкова отыскала меня за изучением карты, дополненной Тезисом. Я сперва даже не поднял головы, решив, что она явилась, как посланец Ленки Власенковой с жалобами на нехватку походных продуктов, поэтому со вздохом попросил:

— Потом, а?

— Не потом, Олег, — возразила она, и я поднял голову в лёгком удивлении. Девчонка стояла передо мной, одетая уже по-походному, с вещмешком и скаткой за плечами.

— В чём дело, Нат? — я поднялся, убрал карту. В лице Наташки что-то дрогнуло, и я по-настоящему забеспокоился: — Нат?..

— Я ухожу, Олег, — она на миг опустила глаза, а потом вдруг, вскинув их, отчаянно и горячо зашептала: — Я знаю, это и Вадиму больно, и по отношению ко всем вам просто подлость, мы же клялись… но я не могу остаться, я его люблю!!!

— Ничего не понял, — прервал я её, уже всё понимая. — Кого любишь?

— Франсуа, — тихо прошептала Наташка и опустила глаза, теперь уже надолго. И захлюпала. Нет, не пытаясь меня разжалобить, а именно "просто"…

— Приехали, — обречённо сказал я. — А Вадим знает?

Вот тут она вскинулась — даже глаза просохли! Она всегда была гордой девчонкой — и сейчас резанула:

— Ты считаешь — я бы могла уйти тайком?!

— Извини, — вздохнул я.

— Теперь с вами эта норвежка, — тихо сказала Наташка, — боеспособность не снизится…

— Да разве в этом дело, — вздохнул я. — Что ж. счастливо тебе, Нат. Только с девчонками попрощайся.

— Я уже…

— Да?.. Ну тогда просто — счастливо… — я пожал протянутую ею руку. — Я не знаю, что сказать, Нат… Может быть, увидимся?

Она молча кивнула.

И… ушла.

РАССКАЗ 9

Убитое лето

…Свет станет красным на десантном ноже,

Занесённом для слепого удара!

Когда он ревёт — кровь течёт из-под век,

Когда он смеётся — у него не все на месте —

Он уже не человек!

Андрей МакаревичУвы — расставанья теперь не в цене.Увы — не в цене обещанья…Нас ветром разносит по этой земле —Какие тут, к чёрту, прощанья?Не прощаясь, выходят в люди…Только в детствеМы встретили старых друзейИ новых старых — не будет.

Пусть нас оправдают тысячи раз(А мы уж себя — непременно!)Но старых друзей всё меньше у нас,А новые им — не замена…И как получилось, и кто виноват(Нечистая чья-то игра!) —Прощались мы тысячу лет назадИ верили, что до утра.

Пусть день пройдёт без забот о былом.И вечером этого дняМы сядем все за одним столомУ одного огня.А наш огонь ни когда не гас,А что невелик — ничего.Не так уж много на свете нас,Чтоб нам не хватило его.

Я с ними проблемы свои решу —Те, что не решались без них.А после прощенья у них попрошу —У старых друзей своих…

На берегу мальчишки учили немцев играть в хали-хало — до меня доносились вопли, но мне как-то лениво было вставать и принимать участие, хотя меня уже несколько раз звали. Кроме того, мне было куда приятней наблюдать за купающимися на отмели девчонками, которых контролировал Андрюшка Альхимович. Он сидел на скале и покрикивал время от времени "акула!"

На него внимания не обращали.

Мы находились на полуострове Пелопонесс, мыс Малея — во всяком случае, так утверждала Танюшка. Где-то за проливом Китира лежал Крит. Июньское солнце с лазурного неба поливало яростным жаром прозрачную воду, рощи на крутых склонах и вершинах холмов. Огненный полдень прихлопнул мир раскалённым куполом неба.

С немецкой командой Андерса Бользена, пришедшей сюда чуть раньше нашего, мы познакомились позавчера. Ребята и девчонки оказались отличными, как, впрочем, и большинство ребят и девчонок здесь. Хотя сперва, конечно, хватались за клинки, "принюхиваясь" друг к другу. Но только сперва…