Майте Карранса - Избранница
Дианкехт, чувствуя приближение катастрофы, выделил для королевы и ее спутника почетные места на противоположном конце стола, далеко от короля и его гнева, так что Финване не грозила опасность подвергнуться насмешкам острой на язык супруги.
Марина с притворным оптимизмом решила сыграть роль примирительницы.
— Как хорошо, ваше величество! Оонаг далеко и вы не услышите ее.
Однако Финвана был охвачен жалостью к себе, находясь в состоянии, близком к депрессии.
— Хуже, в тысячу раз хуже. Я ее вижу, и поскольку знаком с ней, то знаю, о чем она думает и что говорит. Ее присутствие унизительно, столь же унизительно, как присутствие ее никчемного спутника.
Марина не стала возражать.
— Забудьте о ней.
— Это невозможно. Она высокомерна и не признает моей власти.
Оонаг вывела Финвану из равновесия смелой одеждой, надменным поведением и молодым спутником. Поэтому он заскрежетал зубами, когда к нему приблизился слуга с подносом, заставленным жареными перепелами.
— Подайте мне десяток перепелов.
— Ваше величество, кроме них приготовлено множество других блюд, — позволил себе возразить слуга.
— Я голоден.
Действительно, Финвана очень проголодался. Этот голод вызвал месяц строгого поста и обид.
«Позор с полным брюхом легче перенести», — в таком духе размышлял король.
— Ваше величество, у вас не случится несварение желудка? — заметила Марина с деланым изяществом.
— Единственным неудобоваримым существом за этим столом является моя супруга Оонаг.
Итак, не слушая ни тех ни других, король наедался до отвала всех яств, которые появлялись перед его жадными глазами.
Финвана жевал и жевал, глотал, не жуя, уписывал за обе щеки, никому не отвечая, ни с кем не разговаривая, ни на кого не обращая внимания.
Марина, освободившись от железного контроля короля, обвела взглядом зал. Досадуя на то, что ей нельзя есть, страшась грядущего, она взвешивала разные возможности, как обхитрить королевское окружение и сбежать с этого места.
Выйти через дверь не удастся, у нее стоят гвардейцы. Окон почти не было, и, если Цицерон прав, любым ее шагом воспользуются служанки Оонаг, желавшие отравить ее и отправить в Царство тьмы.
Оонаг с любопытством следила за ней, к тому же Марина обнаружила, что одна дама не спускает с нее глаз. По внешности та отличалась от остальных придворных. Она не была ни светловолосой, ни статной, ни элегантной, ни воздушной. Она была похожа на Луси, у нее явно были волосы Луси, нос Луси, глаза Луси, грудь Луси…
Это была Луси!
«Что здесь делает Луси? Как она прошла сюда? Почему Цицерон ее не предупредил о том, что Луси тоже задумала отправиться в королевство Туата Де Дананн?»
Луси ей украдкой улыбнулась, подошла с подносом в руках и, делая реверанс, шепнула на ухо:
— Остерегайся любой опасности. Если Оонаг посмеет тронуть тебя, я вытащу тебя отсюда.
— Спасибо, — прошептала Марина.
— Королева думает, что я работаю на нее. Она очень опасна.
Марине стало легче при мысли, что у нее появились союзники. Цицерон обещал ей помочь, но неожиданно исчез.
— Никому не доверяй. Ты слышишь меня? Никому, — твердила Луси. — Оонаг собирается разделаться с тобой.
Марина согласно кивнула.
— Даже своей фее не доверяй, — добавила она. — Она заодно с ними.
Марина вздрогнула. Она должна была догадаться об этом. Лилиан слишком часто подводила и разочаровывала ее в трудное время своим пренебрежительным и трусливым поведением. Фея так и не дала ей ни одного совета, не защитила, не выступила против врагов Марины и не спасла, когда ей грозила большая опасность.
Где была Лилиан, когда ее похитили и увели в парк? Где была Лилиан, когда ее пытали и над ней жестоко издевались пикси? Где была Лилиан, когда ее чуть не бросили в колодец, ведущий в Ад?
Луси была совершенно права, лучше держаться от Лилиан подальше и отныне доверять лишь Цицерону и Луси.
Луси благоразумно удалилась, и вскоре к ней подошла одна дама, приветствовала ее жестом и села рядом.
Марина состроила недовольное лицо и тут же отвернулась.
— Спокойно, это я.
Ее поразил знакомый тон голоса, произношение.
— Лилиан?
Марина оказалась права. Лилиан обрела внешность красивой девушки ее роста. Марина узнала ее по фиалковым глазам.
— Не прикасайся ни к чему. Еда может быть отравленной, — тихо прошептала фея.
— Спасибо, — холодно ответила Марина.
— И остерегайся девушки, которая только что подходила к тебе.
— Луси? — недоверчиво спросила Марина.
— Да, Луси.
— Что плохого в Луси?
— Она работает на королеву Оонаг.
Марина почувствовала, будто внутри у нее что-то загорелось. Эта трусливая и лживая Лилиан предостерегала от подруги, которая проникла в замок, чтобы вытащить ее отсюда?
— И что же?
— Не верь ей.
— Спасибо, что предупредила, — без особой радости ответила Марина.
В это мгновение Патрик и королева Оонаг засмеялись неприлично громко, стараясь еще больше разозлить Финвану. И добились своей цели.
Королева многозначительно посмотрела в сторону Марины. Она ожидала, что та вот-вот замертво свалится на пол. Однако Марина никак не шла навстречу ее желаниям, поэтому королева дала волю своему языку и сделала ее мишенью своих колкостей.
— Не кажется ли вам, что ваша милеза не ест, не пьет и не знает, что такое хорошие манеры?
За столом засверкали улыбки, разжегшие желание королевы продолжить свои язвительные замечания.
— Наверно, она не знает, какой рукой держать чашу!
Ряд гостей безо всякого стеснения повернулись лицом к Марине и стали неодобрительно обсуждать ее манеру держаться и сидеть.
— Похоже, она не доверяет кухне его величества короля и боится, как бы ее не отравили.
Зал огласил громогласный хохот гостей, и Марине хотелось сквозь землю провалиться.
— Съешьте что-нибудь, — пробормотал король.
— Я не смогу проглотить ни щепотки соли.
— Вы делаете меня посмешищем, — обиделся король, проявляя к ней все меньше расположения.
Марина не могла этому поверить.
— Ваше величество, я не могу ничего есть. Я чувствую недомогание.
Финвана, несчастный как никто, погрозил ей указательным пальцем:
— Вы неисправимая эгоистка, которая думает только о себе! А я? А моя репутация?
— Но…
— Ешьте, это приказ!
Подняв голову, Марина увидела, что на нее смотрят две сотни глаз. Эти глаза сверлили, наблюдали, сковывали, оценивали. Она затаила дыхание, думая, что так ее могут не заметить. Ничего подобного. Она были слишком заметной. Она была Анхелой, а Анхела не могла стать невидимкой.
Молчание нарушил голос Оонаг:
— Милеза не повинуется его величеству королю. Это оскорбительно. Отдайте мне ее, я научу ее вести себя почтительно.
Король от злости топнул ногой и крикнул на Марину:
— Ешьте!
— Ваше величество, клянусь вам, я не могу есть.
Бесчувственный король не знал жалости.
— В таком случае мне придется отдать вас королеве.
Охваченная страхом, Марина видела, как Финвана дает знак гвардейцам. Он был столь разгневан, что не прислушивался к голосу разума. Больше сопротивляться было нельзя.
— Подождите, подождите! Я буду есть.
Король поднял руку, останавливая гвардейцев.
— Ну, я жду.
Марина взяла ногу ягненка, подняла ее и запустила в нее зубки. Уж лучше пережить волшебное проклятие, чем стать пленницей королевы Оонаг.
Марина жевала мясо ягненка, и оно ей показалось очень вкусным. Она не лицемерила, воскликнув:
— Как вкусно!
Довольный король подал сигнал Оонаг.
— Вот видите?
— Вижу, вижу. Ваша милеза боится не вас, а меня.
После этих слов все рассмеялись еще громче, что склонило на сторону королевы добрую часть гостей.
Король косо взглянул на Марину и безмолвно упрекнул ее за многочисленные оплошности.
Марина не могла понять, как она, будучи Анхелой, может вести себя столь неловко. Возможно, у нее тоже не всегда все получается хорошо?
После жареных ягнят, поросят и сочных цыплят, приправленных гвоздикой, перцем, тмином и имбирем с гарниром капусты, лука, фасоли и хрустящим ячменным хлебом, на десерт подали приторно сладкие блюда.
Орехи, мед, айва, пироги, слойки и марципаны украсили стол его величества. Финвана не пропустил ни единого кушанья, а после семьдесят второго обязательного на банкете блюда раздались звуки лютней, и все с нетерпением стали ждать.
— Вы готовы? — спросил Финвана, вытирая тыльной стороной ладони монаршие губы.
И веселые, и страдающие несварением желудка придворные встали и расступились, чтобы пропустить Финвану и его даму в середину большого зала.
