Владислав Крапивин - Алые перья стрел
— Ты часто летаешь?
— Приходится.
— Это ничего, что с тобой разговариваю? Не отвлекаю?
Летчик повернул голову, он улыбался.
— Нет! Только мне плохо слышно, мотор мешает! Если хочешь, лезь сюда.
Алешка протиснулся в промежуток между пилотским креслом и стенкой кабины. Впереди качался горизонт. В лицо били солнечные лучи.
— Далеко до Ветрогорска? — спросил Алешка.
— В сумерках прилетим.
— Ой! А раньше никак нельзя?
— Бесполезно стараться. Ты же в сказку попал, а в сказках много всяких правил. В Ветрогорск всегда прилетают после заката. Надо, чтобы солнце село, иначе пилот не увидит город.
Алешка помолчал, глянул сбоку и наконец решился на важный вопрос:
— Послушай… а ты по правде летчик? Самый настоящий? Ты только не обижайся.
— Я не обижаюсь. Вот если бы ты побоялся лететь, было бы обидно. А ты же не испугался…
— Значит, ты работаешь, как взрослые пилоты?
— Не совсем. Я — Летчик для Особых Поручений.
— Но это ведь, наверно, еще важнее, чем просто летчик? Особые поручения — они же самые трудные?
— Не обязательно. Просто они другие. Часто приходится летать в сказки, а взрослые в них плохо разбираются… То есть бывают, которые разбираются, но они не умеют водить самолеты…
— А таких, кто понимает в самолетах и в сказках, нет?
— Был один. Тот, кто написал «Маленького принца». Но это давно…
Алешка тоже знал сказку про «Маленького принца», поэтому оба с пониманием помолчали.
— Смотри! — вдруг сказал Летчик. — Там внизу Заповедный лес номер одиннадцать. Кого в нем только нет! Одних Красных Шапочек больше десятка. До того вредные девчонки, бедного Волка совсем замучили, он-то один.
— Вот это да… А еще кто там есть?
— Видишь лесную дорогу? Смотри, по ней Колобок скачет. Он там каждый день появляется…
Внизу и правда прыгало по дороге круглое улыбчивое существо. Помахало пролетевшему самолету ручкой.
— И Лиса его каждый день лопает? — посочувствовал Алешка.
— Ну, где там! Сейчас колобки умные… А еще есть пещера с лешими…
Лешие у входа в черную пасть пещеры приветствовали самолет взмахами лохматых лап.
— А что там блестит?
— Где?.. А! Это Серебряный Витязь едет на своем Дормидонте!
Действительно, по дороге трусил на косматом жеребце воин в остром шлеме и серебристой чешуе. С высоты он казался маленьким, словно конный оловянный солдатик.
— Однажды Дормидонт охромел, — живо рассказывал Летчик. — Пришлось мне Витязя везти в Синее королевство на самолете. А на нем столько железа! Хорошо, что моя «Стрекозка» — неразбиваемая, а то бы обязательно загремели.
— А она… правда совсем неразбиваемая?
— Конечно! На ней хоть что можно выделывать! Хочешь, попробуем?
— Н-ну… хочу, — вынужден был сказать Алешка.
Самолет провалился в пустоту, земля и небо завертелись со страшной скоростью. Алешка сжался, зажмурился, открыл рот в немом вопле.
Полет выровнялся. Мелькнул под крылом Серебряный Витязь, махавший кольчужной рукавицей. Самолет опять пошел к облакам.
— Уф… — честно сказал Алешка. — Я думал, крышка…
— Ты молодец! Даже не крикнул. А Витязь два раза орал «мамочка». Из-за тяжести пришлось снижаться быстро, вот он и заголосил… Я говорю: «Со змеем драться не боитесь, а здесь дрожите как девчонка…» А он: «Змей — дело привычное. А сюда меня больше никакими калачами не заманишь»…
— Значит, он со змеем дрался? — спросил отдышавшийся Алешка.
— Они каждую неделю дерутся, такая программа… Змею давно на пенсию пора, но он в зоопарк не хочет, а человеческие деньги чиновники ему не дают… А Баба Яга добилась пенсии. За инвалидность, у нее нога костяная…
— Ты ее тоже видел?
— Я ее в город возил, в пенсионную контору… Вредная такая, все ворчала, что я не так «Стрекозкой» управляю. Я ей сказал: «Бабушка, ну что вы понимаете? Это же самолет, а не ступа с метлой». А она: «Попался бы ты мне, когда зубы целы были…»
— Ничего себе заявочки, — поежился Алешка. Показалось даже, что столетняя крючконосая бабка пристроилась в заднем кресле и желтые клыки ее торчат очень выразительно. Жуть…
Алешка глянул на Летчика с новой порцией уважения — в самом деле бесстрашный мальчишка, хотя и небольшой совсем… Летчик пожаловался:
— А потом еще жалобу Диспетчеру на меня накатала: невежливо, мол, с ней разговаривал…
— А Диспетчер… он за что на тебя злился? Тоже за какое-то сказочное дело?
— Вовсе не за сказочное! Дядьки с сетками на собак охотились, у малышей щенка прихватили — и в фургон. Хорошо, что недалеко от аэродрома. Я в самолет и за ними. Зашел сверху и по задней двери, по замку — из рогатки. Она у меня специальная для таких дел, снежный человек Капитон Рудольфович подарил, хороший дядька… Замок вдребезги, дверь настежь — щенок и все другие собачата — на волю. Шофер в зеркальце увидел такое дело и зарулил с перепугу в кювет… Диспетчер не хотел к полетам допускать… Все равно допустил, больше-то некого…
— Послушай… а как ты стал Летчиком для Особых Поручений? Или это секрет?
— Да не секрет. Расскажу, если хочешь. Только давай залетим сначала в Антарктиду…
— Ну… давай, — Алешка решил ничему больше не удивляться. — Только там ведь, наверно, жуткий холод?
— Нисколечко. Там такое же лето!
Самолет сел на обширном травянистом пустыре. Там и тут стояли густые кусты репейника, розовел иван-чай. По краю пустыря тянулись остатки дощатого забора. За ним виднелись крыши и колокольни. Но это — далеко. А здесь были пустота и безлюдье.
Летчик и Алешка прыгнули в траву. Неподалеку торчали два столба с полуоторванной калиткой. Летчик подошел, прислонился к столбу, шепотом сказал Алешке:
— Слышишь, как тихо?
— Да… Как на другой планете…
— Или как в Антарктиде, когда ее еще не открыли.
— Но… это все-таки ведь не Антарктида, — осторожно сказал Алешка.
— Видишь там, за забором, город?
— Вижу.
— Это Колокольцев. Мы там жили…
— Кто?
— Смотри… — Летчик отодвинулся от столба, и на старом дереве стали видны глубоко вырезанные имена:
АНТОН
АРКАШКА
ТИМА
ДАНИЛКА.
— Антон — это я, — сказал Летчик. — А остальные — это были мои друзья…
— Были? А теперь?
Летчик помолчал, глядя мимо Алешки.
— Мы здесь играли… Мы придумали эту страну. Видишь: «Ант… Арк… Ти… Да…» Первые слоги имен соединишь, и получается название… Конечно, это не настоящая Антарктида. Да в холод и льды нам и не хотелось. Нам было хорошо здесь.
Им было хорошо вчетвером. Играли целыми днями. Придумывали свои сказки…
…Были ранние синеватые сумерки. Антошка и Данилка прятались, как разведчики, в кустах. Сзади к ним шумно прыгнул Аркашка.
— А, вот вы где! А я к пароходу «Синий кит» приделал штурвал! Можно плыть вокруг света…
— Тсс… — приложил палец к губам Антошка.
— Вы от кого прячетесь? От Крокопудры?
— Нет. Данилка нарисовал на заборе страусов, а они удрали с досок. Также, как Крокопудра. Надо выследить, — объяснил Антошка.
— Зачем?
— А вдруг они яйцо снесут? — объяснил Данилка. — Вылупится настоящий, ненарисованный страусенок…
— А Тимка куда пропал?
— Он сказал, что пойдет репетировать с кузнечиками, — сообщил Антошка. — Какую-то скрипичную сонату.
Аркашка хмыкнул.
— А, вот вы где! — Это над ними нависло многолапое зубастое нарисованное чудовище Крокопудра. — Сейчас я возьму вас в плен и съем.
— Тише, пожалуйста, — попросил Данилка.
— Ну, чего опять «тише»! Как покажешь зубы, сразу «тише»! Я по правде съем! Забыли разве, что я злодей? Зачем тогда меня нарисовали?
— Это, наверно, ты напугал страусов? — догадался Антошка.
— Никого я не пугал! Чуть что, сразу Крокопудра… Я на зайце-хвостов охотился, нахальные такие стали, рожи корчат и поют…
— Что поют? — заинтересовался Аркашка.
— Ерунду всякую… «Наш ужасный Крокопудра, был сначала очень мудрый, а потом с забора бряк — сразу сделался ду…» Тьфу! Противно повторять.
— В самом деле нехорошо, — сказал Данилка. — Надо с ними поговорить.
— Не успеете! — напомнил Крокопудра и прорычал: — Я же сейчас растерзаю вас и съем.
— Давай лучше завтра, — попросил Антошка. — Нам еще надо Тиму найти.
— А чего его искать? Он на ромашковой лужайке зеленым кузнецам свою музыку играет. Я подкрался, говорю: «Сейчас всех сожру», а он: «Не мешай, мы заняты»… Вот и попробуй тут…
— А правда, слышно его скрипку… — сказал Данилка. Все прислушались. Даже Крокопудра насторожил косматые лопуха-стые уши. Издалека донеслась плавная мелодия.
— Идемте, — сказал Антошка. Трое друзей двинулись было на звуки музыки. — Крокопудра, пока… — спохватился Антошка.
