Замерзшее мгновение - Камилла Седер
И хуже того: для этого должен быть повод. Она не поделилась с ним тайной информацией, которой почему-то обладала, хотя лучше других знала, сколько усилий ему приходилось прикладывать, чтобы все кусочки головоломного расследования встали на свое место. Значит, не доверяла ему. Больше всего он разозлился бы, притворись она, что ничего не знает. Она не сделала этого, не стала недоуменно качать головой и говорить, будто не понимает, о чем речь.
Ее реакция оказалась неожиданной: она пришла в ярость от того, что он рылся в ее вещах. Что он вошел в ее дом.
— Не могу понять, как ты мог войти. Распоряжаться тут. Открывать ящики. Включить мой компьютер! Что ты искал? Ты что, и здесь комиссар криминальной полиции, а я преступник?
Она спросила его, всегда ли он поступает так с преступными элементами: ложится с ними в постель, чтобы получить доступ к возможным доказательствам, которыми они обладают. Он ответил, что сейчас она не понимает, о чем говорит, и у нее просто гребаная истерика. Она действительно была в истерике, и в какой-то момент ему показалось, что она сейчас в него вцепится.
Вместо этого Сейя отошла и села в кресло у камина, тяжело опустив голову на руки.
— Ты вроде как обыскал мой дом. Ты даже рылся в ящике с моим нижним бельем. Черт, это просто безумие какое-то.
— Что «ты», почему ты все время говоришь это «ты»? — в конце концов раздражился он, ненавидя себя за это. — Как будто я последний, кто мог бы увидеть твои тайны.
— Я такого о тебе не думала, — просто сказала она. — Я надеялась, что все это было по-настоящему — ты и я.
В комнате воцарилась тишина, нарушенная криком птицы, взлетевшей с верхушки ели.
Он вдруг почувствовал страшную усталость: непропорционально тяжелую, связанную с той, что крылась за всеми ссорами, происходившими у него с женщинами за все эти годы. Сколько он повторял себе: «Не впадай в истерику». Бесчисленное количество, но это ни разу не сработало.
Телль опустился в кресло напротив нее и попытался собраться с мыслями, подавить естественный порыв сесть в машину и вернуться на работу. Она заставила его устыдиться, было это истерикой или нет. Он ведь действительно залезал в ящики, где она хранила нижнее белье. Не потому, конечно, что испытывал к этому хоть малейший интерес. Единственное, что было у него тогда перед глазами, — папка с фотографиями Ларса Вальца с простреленной головой, текст, написанный на финском языке, и документ в компьютере, в котором упоминался Томас Эделль.
Он допускал, что она чувствует себя униженной. Но едва согласился с тем, что ее взрыв частично оправдан, как тут же понял: она заставила его полностью забыть о первоначальном намерении, и это еще больше его взбесило.
Он был в ярости. Его обманули. Но пришлось взять себя в руки, ведь он не заставит ее говорить, если будет продолжать тем же обвинительным тоном.
— Ты знаешь финский? — Это был единственный вопрос, который он смог задать.
Она закрыла глаза и покачала головой, словно не веря своим ушам.
— Да, — коротко ответила она, громче, чем нужно. — Моя мама родилась в Финляндии.
Она не смотрела на него, явно подавленная. Телль подумал, что все же есть шанс, коли она чувствует хоть капельку стыда за свою ложь. Ему вдруг стало жаль ее. И неловко за то удовлетворение, которое он ощутил, увидев, что ее защита дала трещину. Словно она была объектом допроса, а не женщиной, в чьи волосы он всего лишь несколько дней назад зарывался лицом и думал: this is it[10].
— Это для того, чтобы никто не смог прочитать? — спросил он уже мягче, и она едва заметно пожала плечами.
— Я всегда писала по-фински, когда была маленькой, если не хотела, чтобы другие дети поняли. — Она говорила в пространство. Может, считала, что слишком много чести обращаться к Теллю напрямую. — Финский был моим тайным языком.
Он подавил желание взять ее руку: она выглядела такой ранимой, потерянной в детских воспоминаниях.
— Ты собиралась мне рассказать? — наконец спросил он.
Ранимость тут же снова сменилась раздражением. Она развела руками.
— Кристиан, я даже не представляю, что тут рассказывать. Я не знала — и по-прежнему не знаю, — связано ли то, что мне известно, с твоим расследованием. Черт, ведь там лежал не Томас Эделль! Это был не он! И именно поэтому я ничего не сказала. Как… как можно определить, что является правдой в воспоминаниях о трудном периоде жизни, — ты ведь понимаешь. Память — чертовски странная штука; ты сам решаешь, что хочешь помнить, исходя из того, кем в данный момент являешься.
Она молча смотрела на него ссутулившись, потом тяжело выдохнула и погрузилась в свое прошлое.
Комната утонула во мраке. Они не зажигали свет; когда она все же начала рассказывать, он задержал дыхание, словно малейшее непреднамеренное движение с его стороны могло нарушить хрупкое доверие. Она постоянно отклонялась от темы. В нем кипело желание задать конкретные вопросы: «Зачем тебе несколько увеличенных фотографии жертвы? Как это связано с тем фактом, что ты первой оказалась на месте преступления и, кроме того, вступила в любовные отношения с комиссаром, ведущим расследование?» Но он был достаточно деликатен, чтобы понять: слишком большое давление с его стороны заставит ее замолчать.
Он впился ногтями в ладонь, чтобы набраться терпения и вынести ее попытки выразить словами всплывающие в памяти картины и выводы, за последние десять лет рожденные ее подсознанием.
Ему следовало бы удовольствоваться ролью слушателя и порадоваться возможности ближе узнать ее, но он не мог, ограниченный рамками, накладываемыми работой. Не умел раздвоиться, и она, кажется, тоже. Она не пыталась сделать свой рассказ понятным, погруженная в свои мысли. Иногда слов не хватало, и она начинала заново.
Потом у него перед глазами появилась картинка: две молодые женщины, каждая — на своем перепутье. Сейя была одной из них. Другая казалась смутно знакомой. Сейя рассказывала о холодной февральской ночи в клубе в одной усадьбе, вдали от цивилизации. Она случайно встретила вторую девушку около полуночи. Они собирались уйти оттуда вместе, но Сейя решила остаться. Она ощутила присутствие беды — по крайней мере так ей виделось при воспоминании об этом.
Она замолчала, словно собираясь с силами.
Потом среди их знакомых пошел слух, что эту девушку нашли мертвой в лесу в окрестностях усадьбы. Об этом писали в газетах. Подозревали, что это убийство, но преступника так и
