Замерзшее мгновение - Камилла Седер
— Да, это я приказал. Но теперь передумал.
Он хлопнул по столу пачкой исписанных листов и начал демонстративно рвать их перед Карлбергом, поражавшимся все больше и больше. Карлберг славился способностью сохранять спокойствие в самых трудных ситуациях, но ему не нравилось изображать взволнованную публику перед комиссаром, вдруг обнаружившим тягу к драматическим представлениям.
— Ты объяснишься или продолжишь рвать бумажки? Вообще-то у нас есть шредер, если ты не знал.
Телль понял, что испытывает его терпение.
— Пригласи группу в комнату для совещаний. Я приду, как только соберусь с мыслями.
Карлберг еще несколько секунд стоял в дверях, ожидая продолжения. Когда его не последовало, он развернулся и ушел.
Через десять минут все собрались в комнате для совещаний. Поскольку каждый вынужден был без каких-либо объяснений бросить все, чем занимался в тот момент, здесь царила атмосфера раздражения, смешанного с любопытством. Телль не удержался от искушения войти туда как Пуаро. Несколько человек закатили глаза.
— Я попросил всех собраться, поскольку мне пришла в голову одна идея. Я был… плевать, где я был, в любом случае мне кажется, что мы пошли в ложном направлении. Сконцентрировались не на том человеке во время расследования. И, если подумать, в этом нет ничего странного. Мы, как и полагается, занялись жертвой, ее окружением и связями. Но все равно копали не в том месте. И именно поэтому ходили по кругу.
Он победно посмотрел на группу и понял, что все в растерянности. Приподнятые брови коллег выражали обеспокоенность его психическим здоровьем.
— Может, я ошибаюсь, дорогие мои, но мне кажется, что Ларса Вальца убили по ошибке. Кроме того, тут, похоже, имеется связь с одним давно закрытым делом, но я пока недостаточно уверен, чтобы говорить об этом подробнее. Мне кажется, убить собирались прежнего мужа Лисе-Лотт, Томаса Эделля. Убийца по какой-то причине не знал, что тот уже умер, и убил того, кто оказался в мастерской…
Он многозначительно махнул в воздухе рукой и случайно указал на Бекман.
— Мастерская Томаса Эделля, — вставила Бекман.
— …уверенный, что это и есть Эделль.
В комнате воцарилась тишина. Телль почувствовал, что самооценка снова повышается.
— Почему я так считаю? Как вам известно, мы не смогли найти связи между первой и второй жертвами. Мы спрашивали Лисе-Лотт, знал ли ее муж Ларс Вальц некоего Улофа Барта, но не спрашивали, знал ли ее бывший муж Томас Эделль некоего Улофа Пильгрена, как звали Барта до тысяча девятьсот девяносто седьмого года, то есть до того, как Вальц вообще появился в ее жизни. Улавливаете? С восемьдесят третьего по восемьдесят шестой год у Улофа Барта имелся надзиратель, точнее говоря, контактное лицо по месту проживания, Турбьёрн Перссон. Тот вспомнил, что у Улофа был приятель, которого звали Томас. Кроме того, по дороге сюда я говорил с Лисе-Лотт Эделль, и она подтвердила, что ее бывший муж Томас общался с парнем, которого звали Пиль. Пильгрен!
Брови Гонсалеса были решительно сдвинуты, но Карлберг после недолгого молчания позволил себе кивнуть в знак согласия.
— О’кей, Телль, хотя все это и кажется слегка притянутым за уши. Если даже мы согласимся с тем, что убийца охотился на Эделля, все равно остается важный вопрос: почему? Мотивы, преступник? Даже если ты прав, мы все равно в том же положении. И помимо всего прочего: если кто-то ненавидит человека до такой степени, что готов его убить, то едва ли следит за ним столь небрежно и не знает о его смерти. Черт, сколько его уже нет на свете? Лет семь или восемь?
— Да, — согласился Телль, — верно. Ты думаешь, что речь могла идти о каком-то акте мести против этих двоих?
— Да, черт подери, а ты сам-то что думаешь?
— Нам не слишком легко думать, потому что ты выдаешь несколько туманную информацию, — вставила Бекман и улыбнулась, несмотря на свое критическое замечание.
Телль, казалось, погрузился в свои мысли. Он кивнул и уставился на дверь, словно ему больше всего хотелось выйти из этой комнаты. Открыл рот, но тут же закрыл его, так и не ответив на вопрос Карлберга, застегнул воротник рубашки и откашлялся. Взгляды коллег вдруг показались ему слишком требовательными.
Ему необходимо было сделать нечто важное, встретиться с Сейей, прежде чем он займется чем-то еще. До этого он не мог ни действовать, ни говорить достоверно. Сейчас он пожалел, что не дождался ее. Проснувшееся вдруг неодолимое желание действовать сослужило ему дурную службу.
— О чем ты говоришь, Телль? — послышался раздраженный голос Бернефлуда из угла, где он тихо сидел до тех пор. — Ты не хочешь начинать… Черт, это все, блин, одно и то же! Мы все вместе тут сидим, или ты один гребешь в своей гребаной лодке? Ты что, параллельно проводишь собственное расследование? Я хочу знать, в чем дело, а ты скрываешь результаты расследования от остальной группы! Ты что, играешь в супергероя и хочешь один управиться? Я понятия не имею, какое у тебя представление о раскрытии преступления, но мой опыт говорит мне только одно: как, черт подери, можно работать, если мы не одна команда?
Он оглядел сидящих в комнате в поисках поддержки, но ответом ему была полная тишина. Тяжелый вздох Карлберга мог быть истолкован двояко, но скорее всего был направлен против пламенной речи Бернефлуда.
— Может, постараемся повысить немного уровень дискуссии, — попытался он выступить в качестве посредника, но Телль заметил его вопросительный взгляд.
Бекман хлопнула в ладоши.
— В данной ситуации непозволительно сидеть и рассуждать, кто тут герой, а кто нет. И мы в любом случае обязаны проработать все имеющиеся направления. Мы действительно не нашли мотив и связь между Вальцем и Бартом. Если будет доказано, что пути Эделля и Барта пересекались, то мы, естественно, проследим, куда ведет эта ниточка. А ты, Телль, конечно же, проинформируешь нас о своих размышлениях, как только они окончательно оформятся.
Телль поднялся и благодарно взглянул на Бекман, ответившую ему двусмысленной гримасой.
— Спасибо. О’кей: меняем направление. Пока оставим Ларса Вальца и сконцентрируемся на Томасе Эделле: происхождение, семья, круг общения, работа… хочу надеяться, каждый здесь знает, чем именно ему следует заняться. Предлагаю рассматривать это как естественный перерыв и использовать вечер для поездки домой и осмысления этого нового направления. Увидимся здесь завтра утром, ровно в восемь, с новыми силами.
— Чтобы снова начать сначала, — добавил Бернефлуд.
Он бросил скомканную бумажную салфетку в корзину для мусора, но промахнулся.
По дороге в Стенаред он почувствовал тихий гнев,
