Книга потерянных вещей - Джон Коннолли
Эта поэма была впервые опубликована в сборнике «Мужчины и женщины» 1855 года, и, согласно примечанию самого Браунинга, заглавие ее, равно как и содержание, навеяны словами, которые произносит Эдгар в «Короле Лире» Шекспира, когда притворяется сумасшедшим:
Наехал на черную башню Роланд,
А великан как ахнет:
«Британской кровью пахнет!»[36]
Есть также очевидные отсылки и к более ранним фигурам, таким как герои шотландской баллады «Чайльд Роланд» и французской «Песни о Роланде» XII века. Использование Браунингом аллегории в его поэме также наводит на мысль о влиянии «Путешествия пилигрима» Баньяна[37], а образы готического ужаса перекликаются со стилем романтиков. Вполне вероятно, что Браунинг читал и великую среднеанглийскую поэму «Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь». «Чайлд», кстати, – это аристократический титул, относящийся к молодому человеку, которого еще только предстоит посвятить в рыцари, что определенным образом перекликается с непростой ситуацией Дэвида: он совсем молодой человек, который еще не начал взрослеть. Между тем Роланд, покровитель Дэвида в «Книге потерянных вещей», тоже довольно неоднозначно относится к своему собственному статусу.
Но как насчет влияния этих стихотворных строк на воображение Дэвида и, в свою очередь, на ландшафт «Книги потерянных вещей»? Образы башен регулярно встречаются в романе: от разрушенной церкви в лесу до шпиля в центре укрепленной деревни и, наконец, до башни, возвышающейся над Терновой крепостью («Уродлива, как прыщ на грязном теле, крива, темна, и окна словно щели»[38], как описывает ее Браунинг). Это один из самых важных символов в книге, и его важность во многом проистекает из прочтения поэмы Дэвидом. И хотя этот образ пугает его, на каком-то подсознательном уровне он все же понимает его значение, пусть даже ранее в книге и пытается придать форму своему страху в виде Бестии. В этой башне Дэвид, как и Роланд, столкнется лицом к лицу со своим худшим страхом, апофеозом угрожающих женских фигур, которые вновь и вновь появляются в романе – точно так же, как и в старых сказках, столь любимых мальчиком.
Есть и другие образы из поэмы, которые возникают в «Книге потерянных вещей»: «уродец престарелый» становится стариком, который появляется перед Дэвидом и Роландом на поле битвы, и он тоже упоминается в поэме («Похоже, склон сей местом битвы был. Мне не узнать, что тут происходило, – земля о том следов не сохранила»). Рыцари, которые предшествовали Роланду и погибли, тоже обретают в книге более конкретную форму.
Однако в конечном счете неясно, следует ли воспринимать описания, встречающиеся в поэме, как нечто реальное или воображаемое. Если это лишь плод воображения, то рассказчик воплотил в жизнь пейзаж, опустошенный его собственными воспоминаниями, страхами и желаниями – во многом таким же образом, как Дэвид создает окружающую его обстановку в «Книге потерянных вещей», чтобы ужиться со своими собственными демонами.
Кентавры
– Я думал о том, что вы сказали вчера вечером, – осторожно начал Дэвид. – О том, что все дети мечтают побыть животными.
– А разве не так? – спросила охотница.
– Мне кажется, так, – согласился Дэвид. – Я всегда хотел стать конем.
Похоже, это заинтересовало охотницу.
– Почему конем?
– Когда я был маленьким, то читал истории о существе под названием кентавр. Это наполовину конь, наполовину человек. От шеи и выше у кентавра голова и туловище мужчины, и он мог держать в руках лук. Кентавр был силен и прекрасен, и он был превосходный охотник, потому что совмещал силу и скорость коня с мастерством и хитростью человека. Вчера вы были проворны на своем скакуне, но все же вы не одно целое с конем. Разве ваш конь не спотыкается иногда, не скачет куда-то против вашей воли? Мой отец в юности занимался верховой ездой, и он рассказывал мне, что лошади сбрасывают даже лучших всадников. Будь я кентавром, я совместил бы в себе все лучшее от коня и человека, так что на охоте никто не смог бы от меня убежать.
Из «Книги потерянных вещей», глава XVII
О кентаврах
Что интересно в мифе о кентавре, так это его полная неопределенность и расплывчатость, в чем легко убедиться, почитав хотя бы «Мифы Древней Греции» Грейвса[39]. Тем не менее я думаю, что Дэвид прав, находя что-то завораживающее в сочетании человека и зверя, воплощенного в кентавре, и, пожалуй, учитывая сексуальные подтексты, которые пронизывают этот раздел, привлекательность такого гибрида для охотницы обусловлена не одним только желанием охотиться более эффективно.
Источники
«Лошади считались священными животными, которым покровительствовала Луна, и танцы с лошадиными головами на палках, призванные вызвать дождь, по-видимому, и породили легенду о кентаврах – наполовину людях, наполовину конях. Самое раннее греческое изображение кентавров – двух мужчин, соединенных в поясе с лошадиными телами – найдено на микенской гемме из храма Геры в Аргосе: они стоят лицом друг к другу и танцуют. Похожая пара изображена на критском покрывале для кровати; однако, поскольку на Крите не существовало местного культа лошади, этот мотив, вероятно, был импортирован с материка. В архаичном искусстве сатиры тоже изображались в виде людей с лошадиными головами, хотя позже с козлиными. Наверняка кентавры имеют прямое отношение и к мифу о Борее, способном обернуться жеребцом и спариваться с кобылами».
Из «Мифов Древней Греции» Роберта Грейвса (объединенное издание «Пенгуин», 1992).
Гарпии
Книга греческих мифов, принадлежавшая Дэвиду, оказалась точно того же размера и цвета, что стоящие рядом сборники стихотворений, поэтому он то и дело вытягивал вместо мифов стихи.
Из «Книги потерянных вещей», глава III
[Дэвид] осторожно заглянул за край расщелины в надежде разглядеть источник шума и заметил существо, многократно превосходящее размерами любую виденную им птицу. Существо скользило на поднимавшихся воздушных потоках. У него были голые, почти человеческие ноги, только с необычно удлиненными пальцами, загнутыми, как птичьи когти. Существо широко распростерло руки, на которых натянулись огромные складки кожи, служившие ему крыльями. На ветру развевались длинные белые волосы […]
Существо имело женские очертания: старая, с чешуей вместо кожи, но все же женщина. Он решился взглянуть еще разок и увидел, что тварь, опускавшаяся теперь сужающимися кругами, вдруг сложила крылья и, придав себе обтекаемую форму, камнем бросилась вниз […]
– Гарпии, – повторил Дэвид…
Из «Книги
