Все оттенки боли - Анна Викторовна Томенчук
Так и случилось.
Он понял все без слов, когда Грин появился у нас на пороге.
И я поняла все без слов, когда он попросил выйти и сделать чай. Аксель не видел, какими взглядами мы обменялись. Детектив и не смог бы догадаться. Я допустила ошибку. Поторопилась. Но как иначе можно было добраться до Нахмана и его жены? Никак. Других вариантов у меня не осталось. Тогда это казалось оправданным риском, потом же я поняла, что нельзя было спешить.
Я бросила все, активировав марионетку и устранив ее. А Уильямс поспешил сдаться в ситуации, когда можно было все переиграть. Но мы не могли обменяться мнениями. Я не могла его остановить, не привлекая к себе лишнего внимания.
Джон решил, что я справлюсь одна, ведь осталось совсем немного. Да, план «б» подразумевал под собой сдачу самого списка. Не оригинала, конечно, но точной копии, написанной рукой мужа. Но ты помнишь, отец? Ты заставлял меня повторять эти имена. Я повторяю их до сих пор. Одно – чаще других. Не потому, что желаю его смерти. О нет. Но с ним я более не виделась. Хотя хотела, да.
Очень хотела.
Я так и не смогла найти в себе сил довести до конца то, что должна была в отношении Дональда Рихтера. Я дала себе слово оставить его напоследок. После всех остальных. И уехала, не понимая, что этот мужчина изменил во мне, откуда взялось это сострадание.
Официант поставил передо мной крепкий кофе. Я до сих пор люблю кофе. Люблю открытые кафе в октябре, когда в Греции еще достаточно тепло, чтобы набросить на плечи лишь тонкий плед и сидеть, глядя на море, сероватое, тревожное, думать. Думать. Планировать.
На душе было светло, ведь я близка к завершению своей миссии. Приятно осознавать, что ты всю жизнь трудилась ради цели, почти ее достигла, почти провалилась, но смогла выйти сухой из воды и продолжить работу. У меня были тысячи счетов и сотни паспортов. Я могла бы все оставшееся мне время жить припеваючи. Но нет.
Мне понадобилось время, чтобы перестроиться и вернуться к формированию сети. Я сделала новый кластер приближенных к себе. Нужно было заложить в их головы идею, создать небольшую боевую группу. И конечно же, это удалось.
Я оставила в прошлом сомнения об этичности случайных жертв. Важнее добиться результата. Удалось устранить еще двоих из списка. Не удалось добраться до тех, кто находился на вершине. Не получилось добраться до Акселя Грина, чье имя я вписала последним. Он сын Гринштейна, а Гринштейн работал на нацистов. Нет другого закона, кроме единого для всех преступников. Если в списках появлялись имена ученых, то почему не должен был появиться и Грин?
Но мысли снова и снова возвращались к Дональду Рихтеру. И не потому, что он был мне небезразличен. И не потому, что в последний момент я отступила.
С самого первого дня, лишь только появившись в Треверберге, я поняла, что этого мужчину мало убить. Я хотела разрушить его бизнес, лишить его доверия детей, а потом – лишить самих детей. С Уиллом все прошло идеально. С Теодорой пришлось повозиться, но она своей рукой уничтожила бизнес-империю, а потом еще и «добила» отца тем концертом. Но она смогла «сломать» Джеральда. Узнав про то, что он сдался Баррон, я долго думала о том, где же допустила ошибку. Так и не смогла найти изъян в заложенной программе, убедилась лишь в том, что нужно больше марионеток и больше попыток.
Когда Рихтер выскочила замуж за Грина, я удивилась. Она очутилась под его защитой, но я смотрела на это по-другому. Мне не удавалось добраться до них, пока не вмешался случай.
Уильямс, играя роль Кукловода, говорил правду: я сама не знаю, где именно находится человек, обработанный марионеткой. Не знаю его имени. Я лишь направляю их, закладываю им в головы часть списка и надеюсь, что в погоне за собственной свободой они заберут несколько душ, которые должно забрать.
Туттон.
Рихтер.
Бальмон.
Жаклин растворилась, я так и не выяснила, куда она делась. Обратная сторона включения плана «б» заключалась в том, что я лишилась местной сети. Грин работал хорошо и в первый год после ареста Уильямса накрыл большинство из ячеек. Кого-то с поличным, кого-то – по горячим следам.
Обратная сторона моего замысла. Если знать, что искать, ты можешь поймать марионетку до того, как она доберется до стратегической цели. Но Кристиан оставался на виду. Я смогла организовать пожар. Потом моим куколкам удалось повредить его автомобиль. Бальмон выжил. Как и Грин, собственно, взявший машину Нахмана. Я переключила усилия на бизнес Бальмона, потом на репутацию его семьи. Потом почти достигла цели, но его спасла какая-то влюбленная в него дурочка.
Варианты заканчивались, а этот паршивец жил. И все еще жил, а я искала способы его устранить. Это была игра. Погоня за смертью. Раньше она меня бы разозлила. Но сейчас сделалась частью жизни.
Николас Туттон стал значительно осторожнее. Ему сменили место жительства, но полгода назад он вернулся в Спутник-7. Я даже начала рассматривать вариант личного приезда туда, но вовремя сообразила, как это будет выглядеть со стороны. Начала плести сеть.
Столько работы. Впереди еще столько работы.
Я вздрогнула, когда прямо передо мной опустился смутно знакомый мужчина. Он улыбался. Темные волосы обрамляли лицо. Гладко выбрит, темно-синие глаза смотрят внимательно и чуть надменно. И что это? Торжество? Он напомнил мне человека, давным давно погибшего, но так явственно сейчас представшего перед глазами, что стало не по себе.
– Все платят по своим долгам, – заговорил он. – Не так ли? Эллада? Так вас назвали при рождении? И фамилия какая красивая. Флоренция. Ваша мать была итальянской еврейкой, мигрировавшей в Грецию и оттуда отправившуюся в лагерь в Объекте. Ваш отец – грек. Он мог бы избежать ужасов концлагерей, но не стал. История самоотверженности превратилась в месть длиною в полвека. И теперь она подошла к концу.
Банальный вопрос «кто вы?» так и не сорвался с
