К. Сэнсом - Камни вместо сердец
– Это могли сделать Хью или Дэвид, – негромко промолвил Барак.
– Или Фальстоу. И вообще, почти никто из охотников еще не вернулся к тому времени, когда Абигайль ушла с поляны, – рассказал я ему.
Нас нагнал Дирик.
– Эйвери ошибается, – проговорил он. – Это должен быть кто-то из деревни. В наши дни слишком много молодых людей увлекается стрельбой. И немолодых тоже. Ну что ж, завтра мы не сможем уехать отсюда, – добавил он с горечью. – Придется дожидаться коронера. Мне как адвокату мастера Хоббея, вам как нашедшим убитую. Придется побыть здесь до окончания расследования. Проклятье! – Неужели ему совсем не жаль Абигайль? Я вопросительно посмотрел на своего коллегу. – Я хочу видеть собственных детей, – отрезал он.
«И ты мог это сделать, – подумал я. – Ты в одиночку улизнул в сторону, когда Хоббей огрызнулся на тебя. Кроме того, ты лучник: сам говорил о том, что намереваешься учить своего сына!»
Плечи Джека поникли.
– Начинаю сомневаться в том, что сумею увидеть своего новорожденного сына, – печально проговорил он. – Придется мне написать Тамасин.
– A мне – Уорнеру.
Тем временем мы подошли к дому. Но как только мы приблизились к крыльцу, дверь распахнулась настежь, и в ней показался хмурый Леонард Эттис. Остановившись, он смерил взглядом нашу процессию, увидев плачущего Дэвида, опиравшегося на бледного, еще не отошедшего от нового потрясения Николаса.
Фальстоу решительно шагнул к Эттису.
– Что вы здесь делаете?! – рявкнул он.
– Пришел повидаться с вами! – огрызнулся тот. – Выяснить, собираются ли ваши люди приходить на этой неделе в наш лес. То есть попробуют ли они сделать это. Однако я никого здесь не нашел, кроме острой на язык старой калеки, сидящей в зале.
– Следи за собственным языком, – отрезал управляющий.
– Ну да, это вам нужно следить за моим языком! – рассмеялся Леонард. – Вы запоете другую песню, когда я поведу деревенское ополчение на битву с французами.
Мы с Бараком обменялись взглядами.
– Приддис, – проговорил я. – Я совсем забыл о нем.
– На сегодня была назначена охота. – Фальстоу пристально посмотрел на Эттиса. – Конечно, ты не забыл об этом?
– Я решил, что вы рано или поздно вернетесь, а дело не терпит отлагательств. Нам нужен ваш ответ. – Леонард посмотрел на небольшую толпу, а затем перевел взгляд на Николаса и Дэвида. – Что-то случилось?
– Мистрис Хоббей умерла, – напрямик ответил Амброуз.
Эттис недоуменно посмотрел на него:
– Как так?
– Она убита стрелой, пущенной кем-то неизвестным. Каким путем ты пришел к дому?
Глаза йомена округлились:
– Вы… обвиняете меня?
Корембек шагнул вперед:
– Так каким путем ты пришел сюда, Эттис?
Бросив на него яростный взгляд, Леонард ответил:
– Из деревни.
– А не через лес?
– Нет!
– В одиночестве? – вновь вступил в разговор Фальстоу.
Эттис шагнул вперед, и мне на мгновение показалось, что он ударит дворецкого. Однако йомен повернулся и спустился вниз на подъездную дорогу к дому. Дирик бросил многозначительный взгляд на судью.
Мы вошли в зал, где нас уже ожидали Приддис и его сын. Амброуз рассказал им о случившемся. Я заметил, как в глазах старика вспыхнул огонек жадного любопытства. Для него, как я понял, случившаяся трагедия представляла собой всего лишь неожиданное развлечение.
Я поднялся наверх, чтобы переодеться перед поездкой с Эдвардом Приддисом. Теперь я чувствовал себя виноватым за свое желание остаться, ведь Барак так стремился вернуться к Тамасин. Выглянув из окна, я не без печали вспомнил Фиверйира и двух юношей, практикующихся в стрельбе. Дэвид и Хью после возвращения домой исчезли в собственных комнатах, и я не знал, одни ли они или в чьем-то обществе.
Когда я спустился вниз, сэр Квинтин по-прежнему пребывал в уютном кресле возле камина в обществе своего сына, наблюдая за происходящим с жутким, полным любопытства интересом. Я попросил Джека оставаться в большом зале и прислушиваться ко всем разговорам. Эдвард поднялся, и мы направились за лошадьми. Когда мы выехали, я обнаружил, что мой спутник общается со мной с отстраненной прохладцей, но все же вежливо.
– К какому ужасному событию вы приехали! – проговорил я.
Приддис-младший серьезно кивнул:
– Да, странное, ужасное время…
– А что слышно в Портсмуте о французах? – спросил я.
– Говорят, что их флот видели у берегов Сассекса. Люди начинают бояться.
– Да, под показной уверенностью часто скрывается страх.
– Тем не менее, – убежденно ответил Эдвард, – нам придется встретить то, что нас ждет.
Я внимательно посмотрел на него. Кустистые брови, как у отца, жесткий, упрямый рот…
– Насколько я понимаю, ваш отец знаком с сэром Ричардом Ричем, – продолжил я беседу.
Приддис ответил с ледяной улыбкой:
– Да, он – наш старый знакомый. Мы встретились с ним и поговорили в Портсмутской ратуше. В тот день, когда вы привезли туда Хью Кертиса. Слышал я, что купцы, содравшие с армии лишнего или поставившие плохие продукты, являются к сэру Ричарду Ричу в страхе и трепете. Полагаю, что скоро он покончит с их оправданиями: им, мол, приходится платить больше из-за новой монеты! Сэр Ричард учился искусству допроса у мастера Кромвеля. Но вы это знаете.
И снова по его лицу промелькнула пронизанная зимним морозцем улыбка, и вспыхнули пронзительным взглядом синие глаза.
– Рич говорил обо мне? – догадался я.
Эдвард еще раз холодно улыбнулся:
– Немного. Он спросил у моего отца о том, какое дело привело вас сюда. И сказал, что вы нередко слишком симпатизируете собственным клиентам.
– Не столь уж плохое качество для адвоката. Правда, брат? – Я склонил голову, скрывая тревогу, которую вселило в меня подобное внимание Рича.
– Вы правы, – согласился мой собеседник.
– А вы получили квалификацию в Грейс-инн, как и ваш отец?
– Да. Я поработал какое-то время в Лондоне и через несколько лет перебрался в Винчестер помогать отцу в его работе.
– Предполагаю, что в настоящее время основная тяжесть лежит на вас.
– O, вожжи по-прежнему в руках отца! А я – его верный конь, – усмехнулся младший Приддис. Уловив нотку горечи в этих словах, я подумал: ждешь повышения в чине.
– А теперь посмотрите направо, брат, – проговорил я. – Вот земли Хью Кертиса, расчищенные от леса несколько лет назад.
Мы остановились возле вырубки, которую я видел вместе с Бараком во время поездки. Молодые деревца, совсем еще тоненькие, терялись среди густого подлеска и поросших мхом пней. Было жарко, и вокруг царили тишина и покой. Я снова заговорил:
– На мой взгляд, на этой делянке дуба больше, чем указано в отчетах.
– И что свидетельствует об этом? – резким тоном спросил Эдвард.
– Тот факт, что в не вырубленном лесу к югу отсюда дубов много больше.
– Почва здесь и дальше может оказаться различной.
– Она совершенно одинаковая, в чем я имел возможность убедиться, проезжая здесь несколько дней назад.
– В тот самый день, когда в вас стреляли из лука? – Мой спутник с интересом посмотрел на меня.
– Да. Все тогда говорили, что это какой-то браконьер. Но сегодняшний день заставил меня усомниться в этом.
– Безумец, скрывающийся в этом лесу, – предположил Приддис и задумчиво посмотрел на далекую кромку леса.
– Сэр Люк, похоже, уже обзавелся собственным подозреваемым, – вздохнул я.
– Он мог ошибиться. Быть может, кто-нибудь из дезертиров прячется в этой чаще. Сперва он попытался убить вас, а потом наткнулся на несчастную мистрис Хоббей. Возможно, он хотел ограбить ее.
– Не думаю, чтобы у нее был при себе кошелек. Родственники это заметили бы.
– Впрочем, надеюсь, вы простите меня, если я скажу, что мне хотелось бы провести нашу инспекцию по возможности быстро, – сменил тему мой собеседник.
– Здесь открытое место, и от деревьев стреле сюда не долететь. Предлагаю проехать по вырубке и посмотреть на количество дубовых пней.
– Если вы настаиваете. – Эдвард посмотрел на линию деревьев, находившуюся примерно в пятистах ярдах от нас. Он нервничал, и я подумал, что, наверное, гордость заставила его согласиться на предложение отца все же поехать с осмотром. Мы двинулись вперед, уделяя все внимание управлению лошадьми.
– Насколько я понимаю, ваша семья родом из окрестностей Рольфсвуда, – проговорил я непринужденным тоном. Следовало проверить, не удастся ли что-нибудь выяснить через моего спутника. Эдвард Приддис – человек явно умный и владеющий словом, однако я ощущал, что он лишен той силы, которая была присуща характеру его отца.
– Это так, – подтвердил он. – Впрочем, став хэмпширским феодарием, мой отец перебрался в Винчестер.
