Возраст гусеницы - Татьяна Русуберг
А глаза у Ноа такие… Ну вроде заманчиво сияющей, но недоступной галактики. В центре — черная дыра зрачка, а вокруг темно-карее гало, от которого расходятся зеленью спиральные рукава, все светлее и светлее, пока их не поглощает тьма космоса — лимбальное кольцо. И все это — в пятнадцати миллионах световых лет от меня, потому что хрен разберешь, какими тараканами заселены эти звезды.
Я тряхнула головой, уронила пепел на голую коленку и зашипела от боли. Галактика, блин! Самые обычные глаза — карие с зеленым. Да еще и взгляд потерявшегося щенка. Это не парень, а ходячее недоразумение. Его воспитывать и воспитывать, дитё неразумное. Хотя, может, я его потому и выбрала, что безобидный. А он оказался упертый, хуже барана. Вот теперь и мучайся.
Я запретила себе дальше мусолить мысли о Ноа и пошла в душ. Хотя пошла — это громко сказано. Встала с толчка и открыла кран. Ванная в общаге была полтора на полтора метра.
Приятно посвежевшая, завернулась в спиритовское махровое полотенце и вернулась в комнату — проверить, как там хозяин.
Он все еще лежал на спине и носом посвистывал, только одеяло с себя скинул. Ночью у него хватило сил раздеться до трусов, а вот про носки он то ли забыл, то ли не смог до них дотянуться. Хотя некоторые всегда в носках спят. Ноги у них типа мерзнут.
Теперь татуировки Спирита ничто не скрывало. Узор из перьев действительно складывался в крылья, видимо, начинающиеся от лопаток. Он покрывал все плечи и спускался по рукам до самых запястий. На груди под обеими ключицами тоже чернели надписи вязью. Чисто из любопытства я обошла диван, чтобы не читать вверх ногами.
Pain is temporary, pride is forever — было набито справа, ACAB [48]— слева. Мгновение я смотрела на текст, хлопая глазами и пытаясь подавить нервный смешок, а потом на цыпочках кинулась в ванную, где бросила свои шмотки. Никогда и ни из одной хаты я еще не убиралась так быстро. Разве что когда мы с Ноа удирали с тусы Рене. Только сейчас за мной никто не гнался. Пока.
Руки у меня так тряслись, что я порвала колготки, которые никак не хотели натягиваться на распаренную после душа жопу. Плюнув, втиснулась в платье, накинула куртку и выскользнула на балкон, держа в руках туфли, чтобы каблуки не стучали. Дунула по галерее до ближайшей лестницы и надела обувь уже внизу, в подъезде, чтобы внимание не привлекать.
Ну вот и он, обязательный «харлей» на парковке. Хосспади, я-то на Ноа гнала, что он дебилоид, а сама как вляпалась, тупая курица! Последние мозги вчера в стакане утопила. Надо же было не допереть, с чего бы те ваннаби перед Спиритом пресмыкались! Да тут только одна причина могла быть: если перед ними старший по рангу. Действительный член клуба. Только у них есть право набивать такие татухи. С левого чувака за подобное просто кожу снимут — вместе с рисунком. Счастье просто, что Спирит меня в эту общагу приволок, а не прямо в дом «Бандидос». Интересно, а где тот бедный студент — настоящий хозяин комнаты? Пустили на котлеты за долги — и в холодильник? Я, наверное, была следующей на очереди. Если бы раньше Спирита не проснулась.
Меня аж передернуло. Спина между лопатками внезапно зачесалась, и я обернулась через плечо. Никто за мной, конечно, не шел. На улице вообще никого — еще слишком рано, тем более был выходной. Однотипные дворы тянулись один за другим вдоль подъездной дороги, выходящей на оживленный проспект с супермаркетом на углу. Только на одном балконе я заметила вышедшую покурить девчонку в халате.
Нет, вряд ли за мной следили. Скорее всего, Спирит на меня случайно наткнулся — вернее, я на него. Бармен ведь меня предупреждал! А я, идиотка, нашла, где спасения от шакалов искать — в логове волка!
Я пронеслась мимо ближайшей автобусной остановки, чтобы, стоя в прозрачном павильоне, не стать легкой мишенью. Придется топать до следующей или найти другую возможность выбраться из захолустья, в которое затащил меня Спирит. Тут в грудь забился оживший мобильник: «Пом-дом-тирли-бирли-бим-пом!» От неожиданности я зацепилась каблуком за асфальт и чуть не нырнула в яму, вырытую дорожниками. Это же мелодия из мульта! Та, что я на Медведя поставила. Вот что называется «легок на помине».
Я слазила за пазуху — проезжавший мимо араб на велике вильнул колесом — и рявкнула в трубку:
— Долго жить будешь, сволочь мохнатая, если я тебя раньше не убью!
— Э-э… Маша? — Знакомый голос прозвучал виновато и в то же время радостно. — Привет! Прости меня, если сможешь. Я был таким придурком!
Дальше последовал привычный уже для Ноа поток самобичевания, так что немедленно отрывать ему голову мне немного расхотелось — какой в этом смысл, если человек прекрасно сам справляется. Иногда кажется, ему доставляет удовольствие самого себя по стенке размазывать.
— Да заткнись уже, — проворчала я, переходя дорогу, — и так башка трещит. Скажи лучше, чего трезвонишь.
— Ты еще в Орхусе? — с надеждой спросил он. — Я сейчас выезжаю туда. Буду к вечеру.
— А что так? — Я плотнее прижала мобильник к уху, прикрывая динамик от уличного шума. Что это у него там за звуки? Птички поют? Ну ни хрена се! — Папаша из дома попер? — выстрелила я наугад.
— Нет, я сам. Что?! — В его голосе сквозило такое удивление, что я торжествующе улыбнулась — благо, никто, кроме выгуливающего болонку старичка, этого не видел. — Откуда ты знаешь? Ну что я у отца.
— Маша знает все, — авторитетно объявила я. — Никуда от нее не скрыться. Только ты так и не ответил, чего подорвался-то с батиных хлебов? Или они с ядиком оказались?
— Это долгая история, — замялся Ноа и быстро сменил тему: — Мне адрес сестры из регистра прислали. Она действительно в Орхусе живет. Хочу с ней встретиться.
Я сбилась с шага и поняла, что стою у витрины какого-то магазина со шмотками. Тут уже попадались редкие прохожие, и я отвернулась к стеклу — типа разглядываю разодетый во что-то кричаще-желтое манекен. Девчонка с торчащими во все стороны светлыми патлами и костлявыми коленками болезненно скривилась на меня в отражении.
— А что если я не в
