Изнанка - Дмитрий Александрович Видинеев
Чёрный песок, хмурое небо и несколько ловушек, раскиданных по поверхности земного шара.
Прошло немало времени, прежде чем в одну из ловушек угодил первый человек. Это был молодой чернокожий раб, сбежавший с хлопковой плантации своего господина в Северной Каролине. За ним гнались, собаки шли по его следу. Хрипя от усталости, он слышал лай за своей спиной и понимал: от погони не уйти, шёпот свободы оказался обманчив! В отчаянии раб бросился к реке, хотя не умел плавать… и наступил на невидимую ловушку.
В считанные мгновения его затянуло в мир чёрного песка.
Заклинатель ликовал: наконец-то! Долгожданная жертва! Он поглотил знания беглого раба, пустую оболочку сделал своей марионеткой, а сущность бросил в темницу страха и непрекращающихся кошмаров.
Его мир расширился — совсем чуть-чуть, — однако заклинатель был рад и таким изменениям. К тому же, на земном шаре стало на одну ловушку больше.
Следующую жертву ему пришлось ждать несколько лет, и это ожидание было тягостным, переполненным сомнениями. От былой радости и следа не осталось. Заклинатель всё чаще ощущал себя одиноким пауком, влачащим свои дни в унылом однообразии. Пауком, чья паутина слишком убога, чтобы надеяться на добычу. Проблема была в том, что ловушки на Земле появлялись и исчезали сами по себе, спонтанно, бесконтрольно. Они никогда не возникали в городах, словно большое скопление людей их отталкивало. Зато появлялись в пустынях, горах, лесах и даже в морях и океанах — в тех местах, где шанс, что в них угодит человек, был ничтожно мал. Заклинатель считал это злой насмешкой Великих Червей. Они подарили ему жизнь, но обрекли на непрерывную тоску.
Один или два человека за несколько лет. Мир заклинателя расширялся медленно, почти незаметно. Как-то в ловушку угодили семеро солдат из наполеоновской армии, и это была огромная удача, эволюционный рывок. Мир заклинателя расширился существенно, а заклинатель, который к этому времени уже именовал себя Хессом, получил возможность управлять чёрным песком — хоть какое-то развлечение.
Впрочем, после этой удачи последовали годы затишья. Никто не попадал в ловушки. Тогда-то в Хессе и пробудилась его вторая половина. Поначалу внутренний голос был слаб, он ненавязчиво ныл, что это не жизнь, а жалкое существование. Но со временем окреп и начал буквально вопить, что смерть была бы лучше такого бессмертия.
Хесс ненавидел свою вторую половину. Он спорил с ней, ругался и мечтал от неё избавиться, как от гнусного паразита. Но это означало то же самое, что избавиться от самого себя. Приходилось скрипеть зубами, но мириться с внутренним демоном тоски.
Годы, годы, годы… Они походили на пыльную дорогу, вокруг которой ничего не росло и не радовало взор. Тело Хесса стало бледным, глаза выцвели, а потом и вовсе исчезли, затянувшись кожей. На Земле свершались революции, начинались и заканчивались войны, появлялись и разрушались города… Вот и девятнадцатый век закончился, а одинокий паук всё висел в своём логове на серебристых нитях и молил Повелителей о разнообразии. Вторая половина зудела, что Великие Черви не мир ему подарили, а тюрьму, в которой он гниёт, и будет гнить целую вечность. Однако у Хесса был на это аргумент: он живой, а это главное! Смерть его пугала так же, как и раньше.
В сороковых годах двадцатого века в ловушку угодил американский миноносец. Правда переход между мирами оказался тяжёлым, у половины экипажа судна не выдержало сердце и лопнули сосуды в голове. В итоге Хессу досталось только восемь человек, однако и их хватило, чтобы мир-пузырь расширился на десятки километров, а у Хесса появилась возможность изредка наблюдать за тем, что творилось на планете Земля.
Долгожданное разнообразие. Даже вторая половина временно заткнулась. Впрочем, она всего лишь дремала и очнулась, когда ловушки опять перестали приносить в мир Хесса людей. Да не просто очнулась, а обнаружила себя самым неожиданным образом — в виде второй головы. И голос Хесс теперь слышал отнюдь не внутренний. Вторая половина твердила исключительно о смерти, говорила о ней, как об избавлении от тоски. Хуже врага заклинатель и представить себе не мог.
Двадцатый век закончился.
Хесс только и думал о том, каким образом всё изменить. Его мир расширялся слишком медленно, большинство ловушек обеспечивало сложные переходы, после которых жертвы не выживали.
Однажды Хесс заметил на Земле любопытное место. Это была подмосковная деревня со странным названием Белая Даль. Именно в этой деревне несколько лет назад в ловушку угодила девочка по имени Зоя. Грань между мирами тут была очень тонка. Поразмыслив, Хесс пришёл к выводу, что в Белой Дали можно попытаться самостоятельно установить ловушку и полностью истончить это место. Дерзкая затея, сомнительная, однако заклинателю она помогла временно забыть о тоске. Если удастся затянуть в свой мир большую территорию с множеством людей, это станет не просто прорывом, а началом новой эпохи. Воодушевлённый Хесс представлял себе чудесные возможности, которыми он овладеет. Представлял, что станет едва ли не богом, способным превратить свой собственный мир в цветущее царство. Царство, в котором, разумеется, не будет места его второй половине.
Всего лишь мечты, но Хесс в них поверил. А главное — у него теперь была чёткая цель.
Для этой цели он перенаправил энергию со всех ловушек на восточную часть деревни Белая Даль, тем самым лишив себя на какое-то время новых жертв. Хесс не сомневался: оно того стоило! А потом ему удалось обзавестись помощником — доверчивым юным олухом по имени Иннокентий — и его вера в удачный исход увеличилась в разы.
И вот, спустя восемнадцать лет — большой срок для человека, но мизерный для Хесса, — грань между мирами стёрлась. Часть деревни с домами и людьми оказалась в его мире. Всё получилось, однако случилось и кое-что непредвиденное: невыносимая боль. Хессу казалось, что в его плоть вонзили раскалённый прут. Но откуда взялась эта боль? Что пошло не так? Возможно, затащив в свой мир большое количество людей вместе с Земной территорией, он нарушил какое-то важное правило, о котором ему не поведали Великие Черви? Быть может, его участь — бесконечное ожидание и бездействие? Хессу оставалось лишь надеяться, что боль пройдёт — тогда, когда все люди с круглой Земной территории окажутся в его власти. Он не думал, что с этим возникнут трудности. Стоит их лишь напугать, как следует, и
