Корни ненависти - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури
– Договорились, – кивнул он. Мой брат всегда умел вовремя отступить. – Ты в самом деле расстроен, что я женился на Оннеке? Для меня это стало настоящей жертвой. Ты ведь знаешь, я терпеть не могу брак. Сколько раз я оставался вдовцом?
– Слишком часто, – пробормотал я.
– Будь я уверен, что ты жив, никогда не женился бы на ней. Но Оннека отвергла два предложения руки и сердца, а тебе известно, что по законам Наварры женщина обязана принять третье.
– Кто сделал эти предложения?
– Сеньор де Ибида, Бермудес де Гобео, и Видаль, сын сеньора де Фунеса.
– Выживший из ума старик и несмышленый ребенок… Неудивительно, что граф их отверг.
– Их отвергла Оннека, – поправил Нагорно. – Не стоит ее недооценивать.
– И в мыслях не было. К тому же их земли мало что принесли бы ее отцу. Родственники низшего происхождения, мелкая знать…
– Теперь ты видишь, что я оказал тебе услугу, брат?
– Вчера ты получал от этого удовольствие.
– Всякая жертва заслуживает награды. Не терпится узнать, какова наша дама наедине, без свидетелей… Хотя, может, ты сам мне расскажешь?
– Как ты верно заметил, отныне это меня не касается. – Я изобразил фальшивую улыбку, уже начиная к ней привыкать.
– Нет, дело в другом. Ты видел, что моя госпожа неравнодушна ко мне, и это тебя гложет. Ты никогда не сомневался в своей доблести, но теперь… Я вижу все оттенки твоего гнева и то, что таится у тебя в душе после увиденного, – сомнение.
Я проигнорировал укол. Нагорно пытался нащупать мое слабое место, словно тупой палаш, бьющий в плечо, бедро, спину, выискивая под доспехами точку, где скрывается открытая рана. Однако бессонная ночь залечила рану от предательства Оннеки. Она больше не кровоточила. Окружающие не должны ничего узнать: нельзя показывать слабость нашим врагам. А враги у меня, без сомнения, были. Вопрос в том, насколько близко.
– Ты знаешь, что тебе придется подарить ей наследника. – Теперь я бередил старые раны.
Лицо Нагорно застыло маской – верный признак того, что я причинил ему куда больше боли, чем смел надеяться.
– Да, конечно, именно этого от меня ждут.
– И как ты думаешь выкрутиться, брат? – не отступал я.
– Всему свое время, брат.
– Хорошо. Я не сомневаюсь в твоей способности обманывать: ты найдешь лазейку. Лучше поговорим о другом. Что тебе известно о письме, которое превратило меня в покойного графа Велу?
– Посыльного никто толком не разглядел. Рассказы дозорных противоречат друг другу. Никто не смог ответить мне на вопрос, как он выглядел. Двое стражников клялись, что видели его в сумерках возле Южных ворот. Я приказал им идти по следу, но они потеряли его за Мельничным протоком.
– Значит, надо было идти самому! – вскричал я. Мое терпение лопнуло.
– Письмо предназначалось графу де Маэсту. Как тебе известно, я хорошо разбираюсь в подделках…
– Не скромничай, ты мастер в этом деле.
Нагорно улыбнулся, признавая свои грехи. Тщеславие никогда не было ему чуждо.
– Я веду к тому, что мне удалось как следует рассмотреть королевскую печать, Дьяго.
– Все можно подделать.
– Да, все можно подделать, – согласился он. – Я сам научил тебя этому. Однако письмо было от короля Санчо Мудрого, а подделка королевского письма является государственной изменой и карается повешением. Вряд ли кто-то пошел бы на подобный риск. Так что же мне оставалось, брат, как не оплакивать тебя и не взять на себя ответственность за благополучие нашей семьи?
Я схватил его за горло, устав от бесконечного притворства и уверток.
– Ни на секунду не поверю, что ты считал меня мертвым. Мы с тобой побывали в разных передрягах и знаем, что нас нелегко свести в могилу. Я должен выяснить, кто отправил послание.
Нагорно наконец сбросил маску, и мы могли поговорить начистоту.
– Значит, по-твоему, не король?
– Не вижу причин, зачем ему так поступать.
– Ты мне не поверишь, но я здесь тоже ни при чем.
«Нет, не поверю, Нагорно. Ты повелитель лжи. Как я могу тебе верить, если знаю тебя с самого рождения?» – подумал я, но ничего не сказал. В этом не было смысла. Лучше сменить тему.
– Есть еще кое-что. Ты позвал сюда нашего дорогого Гуннара.
– Верно.
– Зачем?
– При дворе Туделы высокий спрос на рог единорога.
По мнению многих надежных источников, рог единорога являлся лучшим средством для поддержания эрекции. Однако его невозможно было найти. Из путешествий по северным морям Гуннар привез удобную замену, и никто не обнаружил разницы.
– Бивень нарвала – единственный афродизиак, который пользуется спросом при дворе?
– Он дороже других и, по крайней мере, себя окупает.
Я не стал высказывать подозрений относительно нарывника. Этот жук не водится в Наварре. Он обитает в теплых краях, и кому-то пришлось везти его издалека. Впрочем, в Виктории было много негоциантов. Вопрос в том, имеет ли Нагорно – или Гуннар – какое-либо отношение к этому делу?
Ударил колокол, возвещая о кончине одного из горожан.
– Тебе известно о смерти моего тестя? – спросил Нагорно.
– В этом городе ничего невозможно утаить. Как Оннека?
Брат искоса посмотрел на меня.
– Страдает, – с удрученным видом пробормотал он.
Я в замешательстве отвел взгляд. Неужели Оннека что-то для него значит?..
– Похороны графа начнутся в полдень, – ледяным тоном продолжил Нагорно. – Я заплатил за хор плакальщиц. Думаю, весь город придет в особняк графа на традиционный поклон. Хорошо бы нас увидели там вместе…
– Ты нанял плакальщиц?
– И заказал надгробную песнь для моего любимого тестя. Граф заслуживает всех почестей, какие я могу себе позволить. Он был человеком чести. Оннека сейчас в спальне, бдит возле тела отца. Нас всех должны увидеть там вместе. Придут окружной судья, алькальд, пристав, королевский наместник и священник церкви Санта-Мария. Я договорился, чтобы графа похоронили на нашем кладбище. Он теперь член семьи, так пусть найдет успокоение среди рода Вела.
Я кивнул, на этот раз соглашаясь с Нагорно.
Когда мы выходили из маленькой мастерской, от меня не укрылось, что он положил брошь для Оннеки в потайной карман своей роскошной красной туники.
Мы направились в сторону кантона Армерия. Улицы были заполнены рыночными лотками и поросятами, по дороге нам то и дело приходилось огибать водовозов и торговок всякой мелочью. Через несколько домов мы увидели толпу соседей, пришедших засвидетельствовать почтение семье графа. Явились все: из Новой
