Карл Хайасен - Ураган
Сквозь шум дождя и ветра Иди крикнула, обращаясь к Джиму Тайлу:
— А что мне теперь делать?
— Благодарите Бога! — крикнул в ответ Джим, развернул автомобиль и поехал назад в Ки-Ларго.
Нервничающая Бонни поцеловала Августина, прежде чем покинуть лагерь вместе со Сцинком. Сюда ехал ее муж, и они с губернатором пошли к дороге встречать его.
Оставшись один, Августин попытался читать, он залез в салон старой «скорой помощи», чтобы не намокли страницы книги. Однако так и не смог сосредоточиться. В воображении все время вставала встреча Бонни и Макса, их разговор, который мог развиваться по двум сценариям. Первый: очень жаль, но нам лучше расстаться; второй: прости меня, давай попробуем начать все сначала.
С одной стороны, Августин был частично готов к тому, что Бонни изменит свое решение и улетит с Максом в Нью-Йорк. Он даже пытался настроить себя на худший вариант.
Но, с другой стороны, ни одна из его бывших подружек не провела вместе с ним столько времени в лесных дебрях, не упрекнув при этом и не закатив сцену. Бонни Лам была совершенно не похожа на других. И Августин надеялся, что эта непохожесть не позволит Бонни бросить его.
Однако, несмотря на растрепанные чувства, Августин присматривал за Кусакой, который продолжал спать после дозы транквилизатора. Но этот гад должен был скоро проснуться, а тогда он непременно начнет вопить. Если бы не дешевый костюм в полоску, он в точности был бы похож на тех типов с пустыми взглядами, которых его отец нанимал в качестве матросов.
И еще он подумал об отце в связи с плохой погодой. Августин припомнил пасмурный сентябрьский вечер, когда его отец выбросил за борт шестьдесят тюков с товаром, по ошибке приняв приближавшееся судно за катер береговой охраны. А на самом деле оказалось, что это был прогулочный катер, который вез пьяных морских врачей в Кэт-Кэй. Тюки с марихуаной вынесло на мелководье, и отец Августина лихорадочно собрал всех друзей, соседей, бродяг из доков и сына, чтобы спасать груз. С помощью багров и рыболовных острог удалось выловить все тюки, кроме четырех, которые прихватила шустрая команда проходившего мимо греческого танкера. Позже, вечером, когда груз был благополучно доставлен на склад, где его разложили для сушки, отец Августина устроил вечеринку для своих помощников. Все перепились, за исключением. Августина, которому тогда было всего двадцать лет. Но он уже знал, что не будет принимать участие в «рыболовном» бизнесе отца.
Августин выбрался из салона «скорой помощи» и потянулся. Над поляной кружил краснохвостый ястреб. Августин направился к тому месту, где спал Кусака. Губернатор так и оставил там чемодан с деньгами, от которых попахивало мочой. Августин пнул Кусаку носком ботинка. Никакой реакции. Тогда Августин ухватился за противоугонное устройство и подвигал голову Кусаки взад и вперед. От встряски Кусака слегка пошевелился, что-то сонно промычал, но даже не приподнял ресницы. Августин взял руку Кусаки и очень сильно ущипнул ноготь большого пальца, но Кусака даже не вздрогнул.
«Спит, как бревно, — подумал Августин. — Нет необходимости связывать его».
Вид и храп спящего Кусаки показались Августину особенно угнетающими в тот момент, когда его охватил страх, что Бонни не вернется. Перспектива торчать в лагере вместе с этой сволочью была не из приятных. Запах дождя, полет ястреба, прохладная зелень леса — все это портило поганое присутствие Кусаки.
Августин не мог больше сидеть здесь и ждать. Ему захотелось побыть в одиночестве.
* * *— А где молодой человек? — поинтересовался Джим Тайл.
— В библиотеке, — ответил Сцинк.
Они находились в патрульной машине, рядом с тропинкой, по которой Сцинк вывел Бонни на дорогу. А сама Бонни и ее муж сидели рядышком на поваленном металлическом пролете забора, который когда-то огораживал Крокодиловы озера. Полицейская машина стояла в семидесяти пяти ярдах от них, что вполне обеспечивало конфиденциальность разговора супругов. Но даже с такого расстояния и, несмотря на дождь, Макс Лам был очень хорошо виден в своей яркой накидке.
— Его отец сидит в тюрьме, — сообщил Сцинк, продолжая разговор об Августине. — А есть еще очень забавный факт. Бонни говорит, что он был зачат во время урагана.
— Какого?
— «Донна».
Джим Тайл улыбнулся.
— В этом есть что-то.
— А спустя тридцать два года другой ураган и новый поворот судьбы. Этот парень родился под несчастливой звездой, как ты считаешь?
Патрульный усмехнулся.
— Мне кажется, вы преувеличиваете. А что за история с его отцом?
— Контрабандист, причем неумелый.
Некоторое время Джим обдумывал слова Сцинка, потом сказал:
— Ну и что, а мне этот парень нравится. Он молодец.
— Да, конечно.
Патрульный включил «дворники». По движению накидки они могли видеть, что муж Бонни встал и расхаживает взад и вперед.
— А вот ему я не завидую, — заметил Джим.
Сцинк пожал плечами. Он не простил полностью Макса Лама за то, что тот явился в Майами во время урагана с видеокамерой.
— Дай-ка я посмотрю, куда попала пуля, — попросил губернатор.
Патрульный расстегнул рубашку и оттянул повязку. Хотя бронежилет и остановил пулю, по груди Джима расплылся синяк цвета сливы. Губернатор присвистнул.
— Вам с Брендой надо поехать в отпуск.
— Врачи говорят, что, возможно, дней через десять ее выпишут из больницы.
— Отвези ее на острова, — предложил Сцинк.
— Она никогда не была на Западе. Бренда любит лошадей.
— Тогда в горы. В Вайоминг.
— Ей это понравится, — согласился Джим.
— Да куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
— Это точно. — Джим выключил «дворники».
Крупные капли дождя, похожие на капли сиропа, собрались на стекле. О Кусаке не было сказано ни слова.
* * *— Который из них? — спросил Макс Лам.
Он надеялся, что это полоумный похититель. Это подкрепило бы его теорию о том, что Бонни просто тронулась рассудком, на нее повлиял ураган и все такое прочее. Такую версию было бы гораздо легче принять, проще было бы объяснить друзьям и родителям. Бонни просто попала под влияние одурманенного наркотиками бродяги.
— Макс, все дело во мне, — ответила Бонни.
Однако она понимала, что дело не только в ней. Бонни наблюдала за Максом, когда он вылезал из полицейской машины, и видела, как ее муж отскочил в сторону от страха при виде маленького болотного кролика, словно это был здоровенный волк.
— Бонни, тебе просто запудрили мозги.
— Никто…
— Ты спала с ним?
— С кем?
— С одним из двух.
— Нет! — Чтобы скрыть ложь, Бонни изобразила возмущение.
— Но у тебя было такое намерение. — Макс встал, капли дождя стекали по его пластиковой накидке. — И ты говоришь мне, что предпочитаешь это, — он презрительно махнул рукой, — предпочитаешь вот это городу!
Бонни вздохнула.
— Я с удовольствием бы посмотрела на детенышей крокодила. Вот все, что я сказала. — Она понимала, как жутко могут прозвучать такие слова для людей типа Макса.
— Он приучил тебя курить эту дрянь, да?
— Ох, прошу тебя.
Макс принялся расхаживать взад и вперед.
— Я не могу поверить в происходящее.
— Я тоже. Мне очень жаль, Макс.
Макс распрямил плечи и повернулся к жене спиной. Он был слишком возбужден, чтобы плакать, и слишком оскорблен, чтобы просить прощения. А кроме того, у Макса мелькнула мысль, что Бонни, возможно, права, и он действительно плохо знает ее. И если даже она передумает и вернется с ним в Нью-Йорк, его постоянно будет терзать мысль о том, что она может снова сбежать. Это будет не жизнь, а сплошная мука. То, что произошло, разрушило их отношения, и, вероятно, навсегда.
Макс снова повернулся к жене, в его голосе прозвучало разочарование:
— Я-то думал, что ты более… благоразумна.
— Я тоже так думала. — Не имело смысла спорить с Максом, Бонни решила быть вежливой и соглашаться со всем, что он скажет. Надо было пощадить если не его гордость, то непомерное чувство мужского превосходства. Это будет маленькой наградой Максу, которая поможет легче перенести обиду.
— Даю тебе последний шанс. — Макс сунул руку под яркую накидку и вытащил два авиабилета.
— Мне очень жаль. — Бонни покачала головой.
— Ты любишь меня или нет?
— Макс, я не знаю.
— Это просто невероятно. — Макс спрятал билеты.
Бонни приподнялась на цыпочки и поцеловала мужа в щеку на прощание. Из глаз ее катились слезы, но Макс, вероятно, не заметил их среди капель дождя на лице жены.
— Позвони мне, когда сама разберешься в себе, — вымолвил Макс с горькой усмешкой.
Он один направился к патрульной машине. Похититель распахнул ему дверцу.
По дороге назад на материк Макс хранил молчание, ведь патрульный был другом маньяка, который похитил его самого и запудрил мозги его жене. Моральным и служебным долгом полицейского было предотвратить соблазнение Бонни или хотя бы попытаться. Такова была личная точка зрения Макса.
