Иван Царевич и серый морг - Янина Олеговна Корбут
– Он в ней тоже пострадал, – тихо ответил дед и почему-то отвёл глаза. – Лежал с переломами месяц.
– Почему я про это не знал? И чего он боялся все эти годы? Мне кажется, ты что-то недоговариваешь…
– Да… Мы никогда прежде не обсуждали подобные вопросы, теперь, видимо, пришёл срок…
Я потёр ухо. Почему-то понял, что сейчас моя жизнь снова сделает крутой поворот, но не был к этому готов.
– Ты не всё знаешь о том, как погибли родители, – тихо сказал дед.
– Конечно, я маленький был. Ты даже не взял меня с собой, когда поехал на место аварии. А на похоронах гробы были закрытые…
Я вдруг осознал, что всё ещё помню лицо матери, нежные серые глаза и светлые волосы, её ласковый взгляд. Она всегда смотрела на меня, словно всё, что я делал, отдавало чем-то гениальным. А вот отца я почему-то запомнил хуже и часто, глядя на фотографии, пытался отыскать хоть какое-то сходство между нами.
– Мы все боялись тебя травмировать.
– Может, зря. Вдруг я бы услышал… что с ними случилось. Попрощался бы…
– Услышал? – переспросил дед, а я отмахнулся. – Это всё в прошлом. Настоящее здесь и сейчас.
– Проехали… Так что ты хотел сказать?
– Тогда они ехали на конференцию не одни, с ними был Сафронов. Думаю, он и был за рулём.
– Ты имеешь в виду… – осторожно начал я. Тут же в моём сознании мелькнула смутная догадка. – Ты намекаешь на то, что он переполз на заднее сиденье и представил всё так, что за рулём был папа?
Дед издал горлом звук «гм-м».
– Но почему?..
– Понятное дело. Не хотел сесть в тюрьму.
– Ты знал?
– Я видел, как они отъезжали от дома. Павел был за рулём, потому что твой отец тогда немного выпил за ужином. Рюмку коньяка. Они отмечали его повышение. А когда всё случилось, Сафронов сказал, что они поменялись местами. Тогда я был в таком состоянии, что не сразу сообразил. Потом было уже поздно что-то проверять, настаивать.
Утвердившись в своём самом ужасном предположении, я подумал про себя: «Вот, значит, с какой целью Сафронов помогал мне всё это время! Просто замаливал грехи, чтобы дед молчал…»
Дед словно разгадал мою невысказанную мысль.
– Пойми, Ваня, я не мог ничего доказать. Сафронов прямо не признал свою вину, но стал клятвенно обещать помочь вам в случае чего… Мы заключили негласный договор.
– В случае чего? Какой ещё случай мог наступить! Мы остались сиротами! Я рос без родителей из-за этого урода, а он преспокойно живёт и здравствует?
– Я уже тогда был пенсионером! Со мной могло случиться что угодно. Сердце шалило. А если бы ты остался один? Сафронов пообещал, что не оставит тебя. Заберёт к себе, если я умру.
– Чтобы я жил в одной квартире с убийцей?
– Я не знаю, был ли он за рулём.
– Знаешь! Но молчал! Молчал из корысти! Он ещё таблетки тебе передавал. Сердоболец чёртов!
– Авария уже случилась, изменить ничего нельзя. Это был несчастный случай. Кто бы ни был за рулём, такое могло случиться с каждым. Павел тогда твердил что-то про подстроенную аварию. Якобы кто-то угрожал твоим родителям.
– Ты поверил в это?
– Не знаю. Он обещал разобраться. Но тогда прежде всего я пожалел Полинку…
– А меня ты не пожалел?
– Ваня…
– Как ты мог…
– Ваня, сейчас не время ругаться. Возненавидишь меня потом. Я же чего приехал посреди ночи – совесть у меня перед тобой болела. И я капитана Новикова, ну, того, который тогда тебя прогнал, прощупал через старые связи.
– Как прощупал?
– Ему анонимно позвонил Димка и сказал, что есть свидетель по делу сектантов из леса. Мол, живу неподалёку, шёл через лес и набрёл на человеческие останки неподалёку от поселения. Он сразу же заинтересовался. Договорились завтра о встрече там, неподалёку от леса. Якобы человек готов показать это место. Думаю, он пошлёт кого-то зачистить там всё. Или сам явится разобраться. А я туда надёжного человека с группой прикрытия попросил подъехать. Со мной работал его отец, честнейший человек был, пока не убили в девяносто седьмом. Если всё сработает, Новикова возьмут с поличным, может, он чего расскажет.
– Не нужна мне больше ваша помощь! Ни твоя, ни Димки с Васькой. Они, может, тоже знали про Сафронова, да? Пошли вы все! Сам во всём разберусь.
Я заскочил в комнату, сунул пистолет на место, под футболки, и хлопнул дверью.
На нарах
Я выбежал на улицу. Ночь забирала с собой остатки сумасшедшего дня, и только фары проносящихся мимо машин облизывали утомлённый город. Кажется, вместе с этим днём что-то уходило из моей души. Только дню всё нипочём. Завтра он вернётся, а внутри меня так и останется эта чернота.
Оказалось, это не все приключения на сегодня. Из резко притормозившей у моего подъезда милицейской машины вывалили двое и направились в мою сторону. Я подумал, что бежать уже не имеет смысла. У меня спросили имя и фамилию и тут же сунули под нос удостоверение. Далее молча стали заламывать руки, но я попытался максимально показать, что не сопротивляюсь. Тогда меня спокойно сопроводили до машины.
От неожиданности я не успел даже задать вопросы, но почти сразу же вспомнил слова Сафронова о милиции. Получается, он не просто угрожал, а на самом деле заставил Полину написать заявление. В этот момент я радовался только тому, что не додумался взять с собою пистолет.
– Куда мы едем? Мне бы позвонить!
Мои вопросы и просьбы остались без ответа…
Когда меня привезли к зданию ИВС и повели на оформление, я уже не пытался спрашивать. Просто смотрел по сторонам, покорившись судьбе. И тут взгляд мой зацепился за знакомое лицо. Следователь по фамилии Бойков, что вёл дела убитых проституток. Он как раз повернулся и тоже заметил меня:
– Иван? Ты тут как? Погоди ты, – обратился он к моему конвоиру.
– Сам не знаю, – с горечью воскликнул я. – Подошли, забрали… На меня заявление написали за изнасилование. Разве можно просто так, без доказательств, задерживать?
– Да, что-то ты не сильно на маньяка похож, – почесал затылок Бойков. – Может, на пьянке какой деву полапал? А вообще у нас действуют по обстановке. Могут и сразу задержать, и дело возбудить. Но по общему правилу даётся трое суток на проверку заявления.
– А какая-то экспертиза будет? Так любого можно обвинить.
– Экспертиза может никаких результатов не дать, но обвинение и без результатов СМЭ обходится прекрасно. Кому-то ты, парень, дорогу перешёл.
– Мне даже никаких документов не предъявили.
