Иван Царевич и серый морг - Янина Олеговна Корбут
Таксист, что вёз меня к дачному кооперативу, был таким сонным, что я боялся, как бы он не заснул прямо за рулём. Отпустив его, уже на мотоцикле Суслика я забрал рюкзак и снова направился в сторону города.
Доехав до больницы, я бросил мотоцикл на стоянке и направился к больничным дверям чёрного хода. Наверное, у меня был очень решительный вид, потому что на входе меня никто не остановил и даже не окликнул. Правда, в коридоре больницы было пусто, на посту – ни души, тихо и темно. Конечно, подумал я, в пятницу ночью никто не стремится попасть в больницу, все прожигают жизнь в кабаках и клубах, а бедный Суслик вынужден будет провести здесь не один день. Я твёрдо пообещал себе, что тот, кто в этом виноват, поплатится.
Я хорошо знал расположение, поэтому сразу побежал на третий этаж. Мать Суслика стояла у двери в отделении реанимации, а его отчим, непривычно трезвый и серьёзный, в чёрной рубашке, сидел на подоконнике.
– Зашивают, – ответила мать, не дожидаясь, пока я что-то спрошу.
– Что сказали?
– Вроде для жизни опасности нет, – неуверенно ответила мать Суслика.
– Он же с тобой был, да? – отчим Вовки глядел на меня исподлобья. Я бы мог поклясться, что он переживает, если бы не знал, что они с Вовкой вечно враждуют. – Как всё случилось?
– Да, Ваня, как… – осторожно спросила мама Суслика, вытирая красные глаза платком. – В голове не укладывается. Что вы делали в лесу?
Я вяло изложил историю про отдых в деревне, куда нас пригласили знакомые девчонки. И про то, как мы проворонили дизель, а потом шли пешком по лесу. Отчим Вовки в процессе рассказа сверлил меня суровым взглядом, после чего достал из кармана пачку сигарет и кивком позвал на улицу. Следующие полчаса мы то курили, то сидели молча, не зная, что сказать. Потом вернулись в больницу.
Наконец к нам вышла пожилая уставшая докторица. Я раньше пару раз видел её в кабинете у Сафронова.
– Вашему сыну повезло, – заявила она, обращаясь к отчиму. Тот мгновенно просветлел лицом. – Крови потерял немного, ему кто-то умело наложил повязку. Будем надеяться, быстро пойдёт на поправку.
– Сафронов у себя? – спросил я с надеждой. Знал, что он частенько остаётся и на ночные дежурства, хотелось попросить его ещё раз осмотреть Суслика, убедиться, что всё точно будет хорошо.
Докторица, видимо, узнала меня. Покачала головой:
– Вроде нет. Ещё днём ушёл и не возвращался. Кажется, дома у него что-то случилось. Мужчина, не сидите на подоконнике!
Отчим, к которому обратилась докторица, вспылил:
– Где хочу – там и сижу. Вы за своей работой глядите… Чтобы дитё быстрее оклемалось!
Тётка растерянно обернулась к матери Суслика, ожидая помощи или хотя бы того, что она осадит зарвавшегося наглеца. Но та только опустила глаза – перечить мужу было не в её привычке.
Докторице ничего не осталось, как уйти, кинув в нашу сторону неприязненный взгляд.
– Иди домой, Ваня, – обратилась ко мне мать Суслика. – И ты, Петя. Что нам здесь всем сидеть? Иди, дома в холодильнике стоит початая. Сними стресс.
– Неохота, – буркнул отчим, снова залезая на подоконник. – Потом. С тобой побуду.
Дела прошлого
У меня в квартире горел свет. Я понял, что приехал дед или кто-то из братьев. Злодеи точно не стали бы поджидать меня с включённым торшером. Странно, конечно, чего бы моим являться посреди ночи? На часах было уже одиннадцать. Разве что они как-то узнали о случившемся с Сусликом? Кто мог сообщить? Сафронов?
Не успел я приоткрыть входную дверь, как и впрямь услышал его голос. Узнал от докторши? Видать, та ему позвонила, а он приехал сюда, вызвав деда. Но как бы они успели…
Едва я об этом подумал, как понял, что Сафронов буквально рычит:
– Где он? Я этого засранца в порошок сотру!
Ему отвечал голос деда:
– Говорю же, Вани дома нет. Ты можешь нормально сказать, что случилось?
– Полина мне всё рассказала! Ваш драгоценный внук постоянно приставал к ней, а на последней вечеринке напился и изнасиловал её! А если она беременна? Завтра я веду её к врачу. Разумеется, тайно. Не хватало, чтобы об этом узнал весь город
– Не верю в такое… – отозвался дед. – Может, Полинка что напутала?
– Вы намекаете, что моя единственная дочь – проститутка, которая не помнит, с кем проводит время? Ну, знаете… Я иду писать заявление! Он вылетит из университета, он сядет…
– Не смей, Павел! Надо разобраться, надо…
– Я уже во всём разобрался! И жалеть его больше не буду!
– Так, погоди, давай выдохнем. Не забывай, что…
– Что? Что вы молчите о прошлом? Это всё только ваши догадки, а я просто кретин, который хотел для всех быть хорошим. Хватит мне угрожать! Я столько лет терпел ваши многозначительные взгляды и намёки, что просто устал. Идите куда угодно: в милицию, в Совбез, да хоть в ООН! Вас подымут на смех! Я по-человечески относился к вам, к этому щенку. Я помог ему поступить, помог с работой! Как к сыну… Я уже место в больнице под него присматривал, а он так поступил с моей Полиной!
Не выдержав потока брани, я всё-таки повторно громко хлопнул дверью, привлекая внимание. Сафронов мгновенно среагировал на звук.
– Ты, ты… – он порывисто шагнул ко мне. Лицо его, и без того багровое, перекосило от гнева.
– Что с Полиной?
– Он ещё спрашивает…
– Я не виноват!
Одну секунду мне казалось, что он сейчас кинется на меня, но вместо этого Сафронов пробормотал:
– Там разберутся…
И вылетел из квартиры, яростно хлопнув дверью. Меня даже обдало ветром. Усталость как рукой сняло: голова посвежела, а в животе туго скрутился комок нехороших предчувствий. Я глянул на деда.
– Дед, что он имел в виду? При чём здесь авария родителей?
Дед быстро моргал и правой рукой растирал лоб.
– Не об этом сейчас надо думать, Ванька! Ты хоть понимаешь, что произошло?
– Да я клянусь, дед, Полину и пальцем не тронул. Мы иногда встречались.
– Просто встречались?
– Ну, может, не совсем просто… Ты как будто молодым не был. Она уже давно совершеннолетняя. И сама приезжала!
– Если всё было по добровольному согласию, чего она вдруг отцу такое…
– Вообще без понятия! Наверное, обиделась. Из-за Лены…
– Казанова малолетний… – в досаде сплюнул дед и откашлялся.
– Ладно, мы с Полиной потом поговорим, разберёмся. А что
