Замерзшее мгновение - Камилла Седер
— Мама, — смущенно попросил Гонсалес. — У Кристиана другие дела.
Не слушая его, она вернулась на кухню и включила воду.
— Мне, наверное, надо…
Телль махнул в сторону входной двери. Он не помнил, когда в последний раз был в гостях у чьей-нибудь мамы.
Гонсалес усмехнулся.
— Уйти? Попробуй сказать это маме.
Могучие телеса Франчески снова закрыли дверь в кухню. Она вытерла пот со лба и шлепнула Гонсалеса по бедру.
— Микаэль, что с тобой? Показывать другу квартиру. Pastel de choclo готово три минуты, мы ужинать.
Телль только развел руками. Он был слишком голоден.
Кроме Микаэла и его мамы семья Гонсалес состояла из папы Хосе — худощавого молчаливого мужчины, с улыбкой покачавшего головой, когда Телль к нему обратился, старшей из сестер, двадцатичетырехлетней и настолько красивой, что Телль уронил вилку, когда она взглянула на него своими карими, огромными, как у косули, глазами. Она вежливо объяснила, что папа не очень разговорчив.
— Правда, папа?
Габриэла — средняя сестра — являла собой типичный пример безбашенного подростка семнадцати лет. Поев, она заперлась в своей комнате и, включив телевизор на полную громкость, стала смотреть MTV, так что Франческе пришлось стучать в дверь и кричать, чтобы она сделала потише.
Младшая, Мария — торнадо одиннадцати лет, — была поклонницей Елены Папарицу. Когда со стола убрали и Телль опять забормотал, что должен идти, она пихнула его на диван и продемонстрировала шоу, держа флакон с лаком для волос как микрофон и пританцовывая на ковре гостиной:
Ты моя тайная любовь.
Ты моя секретная любовь,
И у меня нет другой.
Франческа, вместе с Евой вытиравшая посуду, покачала головой и пробурчала что-то по-испански, а Хосе Гонсалес радостно рассмеялся после выступления дочери.
Ева тоже засмеялась.
— Папа музыкант, довольно известный в Чили. Сейчас он живет на две страны — и в Чили, и в Швеции. — Она показала на гитару на подставке, стоявшую в углу гостиной. — Он всегда поощрял нас, когда мы хотели слушать музыку или танцевать.
Телля немного смутило то, как она говорит о своем отце — словно его нет в гостиной. Сидя в кресле, Телль смотрел на покрытый лесом район Ангеред. Поздним вечером с восьмого этажа электрический свет из серых бетонных домов напоминал лист бумаги с точечной азбукой.
Хосе Гонсалес раскурил трубку. С наслаждением втянув дым с вишневым запахом, он поднялся и подошел к темно-коричневому серванту с цветочным узором на стеклах. Оттуда он извлек бутылку бренди и налил в три красно-зеленых бокала. Молча угостив Телля, сына и самого себя, он серьезно кивнул и проглотил напиток. Потом отставил бокал в сторону и закрыл глаза. Через минуту послышался храп.
Тепло разлилось по телу. Гонсалес взял бутылку и вопросительно взглянул на Телля, но тот покачал головой.
— Нет, мне ведь еще домой ехать. — Телль почувствовал, насколько устал. — Поздно уже. Надо бы поспать. После хорошей работы.
— А что получилось?
— В смысле? Из сегодняшней работы? Посмотрим. Но кое-что не нравится мне во всем этом.
— И что же?
— Эти два мужика. Очевидно, что их застрелил один убийца. И это единственное, что их объединяет. Я имею в виду вот что. У нас есть Лассе Вальц: фотограф с художественными амбициями. Разведенный владелец таунхауса, двое хорошо воспитанных детей. Разумеется, существует еще обиженная бывшая жена, но едва ли ее обида тянет на убийство. Он вырос в нормальной городской семье, ничего криминального за ним не водилось. Уравновешенный человек, имеет верных друзей, влюбился. И есть Улоф Барт: суперподозрительный тип. Трудное детство, рано встал на преступный путь. Никогда не имел постоянных отношений с женщинами — по крайней мере насколько нам известно. Социально несостоятельный. Неуравновешенный. Зарабатывал всем понемногу — вероятно, не всегда законным способом. Жил один в лесу, и все утверждают, что едва с ним знакомы.
— И тогда возникает вопрос: что общего между этими двумя.
— Именно. Почему некто отправляется в карательную экспедицию и сперва убивает среднестатистического шведа, а потом подозрительного типа, — убивает одним и тем же способом, словно совершает ритуал. В смысле, достаточно ведь просто застрелить, но ему потребовалось еще и переехать.
Гонсалес вышел с Теллем в прихожую и понизил голос:
— Мы должны исходить из того, что пути этих двоих где-то пересекались, как бы неправдоподобно это ни звучало.
Телль печально кивнул.
— Самое ужасное, что чем дальше мы расследуем дело, тем более неправдоподобным это кажется.
39
— Мы должны по крайней мере исходить из того, что оба они в какой-то момент перешли дорогу убийце, — сказал Гонсалес, повторив слова Телля, произнесенные накануне вечером.
Телль опоздал на утреннюю встречу на четверть часа, полностью сознавая, насколько сильно его всегда раздражали подобные проступки коллег. От недосыпа болела голова. Или, может, от большой порции виски, которую он влил в себя, прежде чем без сил рухнуть на кровать в три часа ночи.
Он налил себе кофе из термоса и покосился на Гонсалеса, которому ранний подъем тоже наверняка тяжело дался. Очевидно, тот еще наслаждался привилегией юности — выглядеть свежо, даже чувствуя себя выжатым как лимон.
— Думаю, мы вернемся к твоему замечанию, Гонсалес, сопоставив свежие факты. В конце встречи предлагаю поразмыслить, какие новые выводы можно сделать. Я расскажу о беседе с социальной службой.
Быстро составили повестку дня, при этом Бернефлуд добровольно вызвался вести протокол. Телль поразился этому и мысленно перекрестился.
— Нам стало известно, что Барт был помещен в приемную семью в Улофсторпе. — Телль почувствовал, как от крепкого кофе жизненные силы понемногу возвращаются. В семью Йидстен, и прожил там с одиннадцати до семнадцати лет.
— Ты говорил с ними? — спросила Бекман.
— Только по телефону. Теперь они живут в Емтланде. Могу предположить, что отдел счел бы неэффективными расходы на мой авиабилет до Эстерсунда.
Все промолчали.
— Но тогда там не было Вальца, — возразила Бекман. — Или как? Ведь когда Барт был подростком и жил в Улофсторпе, Вальц обитал в Майурна. Так что здесь нет прямой связи.
— Нет, — вздохнул Телль. — Но, возможно, мы к ней приближаемся.
— Я зацепил Сусанн, — сказал Карлберг.
Бернефлуд потянулся вперед и шлепнул его по руке.
— Во, блин. И как, зацепилась?
Карлберг злобно отдернул руку.
— Очень весело. Я пытался найти ее — если выражаться языком, понятным даже Бернефлуду. Она постоянный гость в приюте «Клара» для бездомных женщин. Заведующий приютом городской миссии тоже ее знает, но там она появляется не так часто. Она приписана — или как это правильно сказать? —
